Большая книга ужасов 71 - Елена Усачева

– Все врут, – протянул долговязый. – Но любую ложь можно проверить…

Катьке стало очень страшно, потому что она верила долговязому, знала легенду про Павлушу. И про Васько слышала. Верила – очень даже верила, – что директор призрак. Почему-то все стали смотреть на нее. И у каждого в глазах читалось – иди, твоя очередь, проверь.

Ноги не слушались, потому что они вдруг стали каменные. Нос чесался, но руку поднять было невозможно – руки приросли к туловищу. А идти надо было, надо. Ведь там, за двумя дверями, очень хорошо слышно, как кто-то ходит. С противным писком поворачивается подошва кеда о крашеный пол, с противным шуршанием пальцы ведут по стене.

Тук!

Сложенный кулачок ударил в дверь.

Трам-трам – требовательно постучали ноготки.

«Выходи, Катюша, я соскучился. Свежей кровушки давно не было, уж сколько времени новые крики не носило эхо среди высоких стен».

Катька не хотела идти, нет, нет, там было что-то ужасное.

И вот она это увидела.

Истукана, черного. Он смотрел на нее. И рот был распахнут, и уголки губ были опущены, и глаза были полны влаги. И вот-вот упадет из этих глаз черная слеза.

В голове все помутилось – она видела истукана и вдруг начинала чувствовать себя этим истуканом. Хотя никак не могла им быть. Вот он стоит, из подвала розового склепа вылез, сюда добрался. А Катьку он только пугает, морок навести хочет.

За спиной смеялись. Долговязый запрокидывал голову, отвешивался на стуле так, что было удивительно – как он еще держится, почему стул не падает.

– Поверила! – ржал долговязый. – Вот дура! Поверила! Да тебя обмануть – раз плюнуть! Можно было и не напрягаться.

Истукан вздохнул.

«Это просто – обманывать. Ты постоянно это делаешь. Уже и не замечаешь. Сколько раз ты врала матери? Сколько ругалась с отцом? А ведь учителя за тебя переживали, когда ты рассказывала, что плохо себя чувствуешь».

Учителя… Ну подумаешь, учителя. А если настрой такой, что сидеть на уроке нет сил? А если погода такая, что ноги сами на улицу бегут? А идеи в голову так и прыгают – заболевшую подружку до дома довести, Опалычу помочь с малышами на соревнования. Да мало ли что может понадобиться от человека! Катька врала и сбегала из школы. Врала и вместо хлеба покупала лак для ногтей. И ведь никто никогда Катьку на вранье не ловил. И даже родители…

«Соври родным, они тебе простят. Они тебя очень любят, поэтому простят все. Соври им еще раз – не заметят».

Незаметно для себя Катька начала придумывать, что бы такое сказать родителям, чтобы пообиднее, наверняка. Но сама же себя и одернула – зачем она будет врать маме, зачем будет отвлекать и без того загруженного на работе папу?

«А обманешь их, тут твое проклятье и спадет. Отпущу тебя. Как мальчика перед тобой отпустил. Начнешь спать спокойно. Никто досаждать не будет».

Ничего в голову не приходило. Родителей было жалко.

«Вспомни, сколько они тебя обижали. Шлепали по попе, отвешивали подзатыльников, не пускали гулять, не покупали игрушек, не давали конфет, уродливо одевали. Как тебе хотелось убежать. Отец ударил тебя свернутой газетой. Мать запретила есть торт. Ты еще тогда подумала, что родители неродные. Что тебя подбросили или перепутали в роддоме. И бежать тебе хотелось, помнишь, куда?»

Помнит! В детский сад, чтобы жить там, пока за ней не придут настоящие родители.

«Обмани подругу. Подставь ее. Лиза Галкина сама виновата. Это она заставила тебя писать желания. Подвела под проклятие. Из-за нее теперь над тобой смеется вся школа. Ходит по пятам. Подслушивает. Подсматривает. Болтает без умолку. Вот и телефона у тебя теперь нет. А почему? Лиза не вовремя позвонила. Если бы не этот звонок, телефон был бы цел. А ведь родители не скоро купят новый. Да и как ты объяснишь им, что произошло? Телефон упал под трамвай? Раньше ни у кого телефоны под трамваи не падали».

С Ириской все было проще. Она действительно была виновата. Какая она после всего подруга! Так, знакомая, сидит за соседней партой, помогает иногда по русскому, Катька ей на физике подсказала. Не подружки они. Ириску обмануть можно.

Черные глазницы истукана налились светом, словно в них пытались проклюнуться глаза.

«Я жду».

Катька заметила, что стоит уже не в спортивном зале, а на кладбище. Перед ней могила рыцаря. У подножия надгробия плачет девушка в белом. Одна рука закрывает заплаканные глаза, другая опирается на каменное плечо изваяния.

Лицо девушки мраморной белизны. Быстрые слезы сбегают с худых щек.

– Останови это, – шепчет девушка. – Умоляю. Мертвая вода губит. Освободи рыцаря, ты можешь! Дай ему исполнить обещание! И он поможет тебе избавиться от истукана.

Мертвая вода оживляет мертвецов, рождает страхи и призраки. Дает людям надежду, что их желания сбудутся. Вот-вот сбудутся. Когда черная слеза упадет на черную землю рядом с каменным истуканом, который стоит на месте, где текла речка Синичка, еще сто лет от кладбища будет исходить зло.

Истукан, истукан… откуда ты взялся? Кто принес тебя сюда? Или ты соткался из самой черноты? Или кто-то сделал тебя в неудачном месте в неудачное время?

– Ты обещала не приходить! – рокочет за спиной.

Катька оглядывается, хотя и так знает, кого там увидит – Черного Рыцаря. Того, кто при жизни не выполнял обещания. Того, у кого не получается выполнить обещание и после смерти. Потому что никто ничего не просит у Рыцаря. Как выполнит Рыцарь хотя бы одно обещание, так проклятье с него и спадет. А пока он будет мешать истукану. Потому что не принимает его игру в живую и мертвую воды. А может, потому что именно истукан ему и не дает выполнить ни одно обещание? Потому что нужен Рыцарь истукану зачем-то. Хочет, чтобы Рыцарь ему служил? Волшебников пугал? Вот только у Рыцаря свой путь. С истуканом им по разным дорогам идти.

Бедный! Освободить бы его…

– Ты обещала!

– Катя! Ты обещала! Обещала!

Катька с трудом разлепила глаза.

Истерики бесследно не проходят. Голова звенит, мысли путаются. Непонятно, почему над ней стоит мама и грозит пальцем. Что такого Катька успела сделать, еще не проснувшись?

Перед глазами мелькают Черный Рыцарь, заплаканная белая девушка, истукан… Истукан!

– Что обещала? – подпрыгнула на кровати Катька.

– Не ходить на кладбище. Ты обещала! А это что?

В руке у мамы трубка домашнего телефона.

Катька посмотрела на маму. Вопрос был странным, ответ очевидным.

– Что? – уточнила Катька.

– Твоя подруга рассказывает, ты ходила на кладбище, а потом уронила свой сотовый, и его раздавило трамваем!

Пусто было в Катькиной голове. Последнее слово пронеслось эхом, ударилось о стенки черепной коробки, кувыркнулось.