Встретимся в Загсе или на небесах - Ива Ривер

— Ну ладно, это и позже можно… Так слушай. По моей задумке Педро попадёт в самую горячую точку, где его контузит.

— Ага, — зловредно крякнула я, огорчившись, что Петя не смог наставить автора на верный путь. — И чем же его контузит в те давние времена?

— Ну… не знаю… — замялся Ваня, — чем-нибудь… Суть-то не в том! Главное, что у него случится провал в памяти, как у меня, — он скромно потупился, вероятно, мысля себя прототипом. — Так вот… Он позабудет и Розу, и своих сестёр, почти онемеет, ослепнет на левый глаз и начнёт приволакивать правую ногу. Сёстры, кстати, тоже сильно пострадают. Всем семерым на пожарище опалит руки и упавшей балкой перебьёт ноги…

Я услышала сдавленный всхлип за спиной и оглянулась. Маг повалился наземь и конвульсивно вздрагивал.

— Чего это он? — испугался Ваня, глядя, как корчится в грязи моя животина.

«Что, что, ржёт с твоего сюжета, вот что!» — подумала я, и, с трудом сдерживая смех, вслух сказала:

— Не обращай внимания, падучей страдает.

— Ааа… — протянул Ваня, кажется, не совсем понимая, что за недуг имеется в виду.

Маг, возмущённый моим заявлением, немедленно встал и как ни в чём ни бывало принялся отряхиваться, приговаривая: «Отличный сюжетец, парень! Я от тебя в восторге! Увечий только маловато, добавить бы!»

Ваня, который по определению не мог всего этого слышать, почему-то опасливо покосился на кота, а потом вдруг неожиданно схватил мою руку и прижал к своей груди.

— Несси, будь моей женой! — с чувством выдохнул он.

О… дождалась-таки!

— Эй, офонарел, что ли?! — завопил Магистр, шерсть на его загривке мигом вздыбилась, и кот, нацелившись на писательское лицо, мгновенно приготовился к прыжку.

«Цыц! Сама разберусь! — мысленно заорала я, а вслух, осторожно вытянув свою руку из Ваниной лапищи, произнесла:

— Вань, мне, конечно, очень лестно, но я уже за другого выхожу.

— Слышал?! — снова не удержался кот. — Опоздал ты, бумагомаратель!

Да что ж за несносная зверюга такая! В каждой бочке затычка!

— Как?!.. — растерялся Иван.

— Ну вот так, — я пожала плечами, словно и сама не понимала, как так вышло. — В декабре свадьба.

Губы Вани задрожали от обиды и разочарования.

— А я думал, ты обрадуешься… — упавшим голосом прошептал он. — Так прекрасно всё придумал… Писатель и муза… это же такой восхитительный союз…

— Вань, да какая я муза… Недоразумение одно. Пойми, ты для меня, ну… уж очень творческая личность. Я ведь девушка приземлённая, можно сказать, типичный обыватель. Где мне за твоим полётом мысли угнаться! Мне вообще кажется, что тебе стоит другую музу поискать.

Ваня чуть не плакал, продолжая смотреть на меня полными обиды глазами.

Да бляха-муха! Сколько ещё этот идиотизм продолжаться будет? Вообще, что ли, ни с кем не общаться, чтобы не обидеть кого ненароком! Как уже этот долбаный магнит отключить?!

Я зябко поёжилась, вздохнула и ободряюще похлопала его по плечу.

— Ладно, Вань, не расстраивайся, когда-нибудь и ты своё счастье встретишь.

— Так я же уже… — с трудом выдавил он.

— Нет, Вань, это должно быть взаимным, иначе ничего не получится. Пойдём уже по домам, холодно. Чай, не Мексика у нас тут…

— Я считаю, сервис должен быть навязчивым, — ближе к середине ужина полушутя сказал Сашка, разливая коньяк. — Большинство таких официантов, как наши, и дня бы за границей не продержались.

По случаю вечеринки приятель припас для мужчин «Парадиз», а для дам — «Лэнди Дезир», который, правда, никто кроме меня пить не стал. Девчонки предпочли коньяку наш уникальный «Мускат», по случаю добытый тем же запасливым Сашкой в знаменитых винных погребах «Массандры».

— Санечка, да ладно, что ты придираешься? — вступилась Галка за обслуживающую наш стол милую, но не слишком расторопную девушку.

Мы расположились в малом банкетном зале, практически невидимые для других посетителей клуба. Нам общий зал тоже не было видно, лишь край танцплощадки, находящейся чуть в стороне от нашего закутка.

Вероятно, по причине отдалённости этого места от основных путей, официантка к нам постоянно запаздывала, чем слегка нервировала Сашку, как организатора мероприятия. Если бы были только свои, он бы и внимания на такую мелочь не обратил, хотя в одном мой друг безусловно прав — за рубежом подобный работник в два счёта бы место потерял. Правда, и платят там, конечно, в разы больше. Может, в этом и кроется причина нашей извечной русской лени? Чего напрягаться, если всё равно получишь гроши?

— А я тоже считаю: гнать таких поганой метлой! — подключился прораб, недовольно указав на переполненные пепельницы.

— Да перестаньте вы, — поддержала я Галкину позицию. — Курите поменьше, и будет вам счастье. Может, у девушки неприятности какие-то, мало ли…

— Неприятности надо за дверью оставлять, если сам не хочешь там оказаться, — скривился прораб. — Пойду, пожалуй, выскажу претензию администратору.

И он действительно пошёл, несмотря на наши вялые протесты. А когда вернулся, девушка-официантка забегала как рекламный заяц, питаемый мощной батарейкой.

Турчинский задерживался на службе, а потом и вовсе позвонил извинился, что они прийти не смогут, так как его срочно отправляют в командировку.

Ну и слава богу. Ну их, этих Турчинских, от греха подальше…

Я глянула на напряжённо ёрзающую до этого подругу, которая еле заметно вздохнула и наконец смогла расслабиться.

Наташка сидела между Сашкой и Саввой, дальше — я, а рядом со мной — постоянно припадая мне на ухо, чумной прозаик Иван. На удивление быстро оправившись от нашей неудачной встречи на помойке, он успел настрочить продолжение и теперь торопился со мной поделиться.

Из-за болезни котов я давно не виделась с Саввой, и с куда большим удовольствием пообщалась бы с ним, но Ваня, принявший на грудь, болтал без умолку, не давая мне переключиться на беседу с дизайнером.

Я безропотно выслушала, как Розалия перетащила к себе в усадьбу Педрино семейство (их собственная хижина сгорела дотла, а дон Инфанте, к всеобщей радости, скончался под забором) и трепетно выхаживала его самого — хромого и ослепшего на один глаз и его обгоревших, обездвиженных сестёр. Как девушка таскала на себе в большом ушате воду из ближайшего ручья, потому что колодец во дворе завалило камнями. И как, в конце концов, узнала от умирающей Педриной бабки Салидат тайну своего рождения. Оказалось, что это не Педрины сестрицы, а её собственные.

— Бабкины? — теряя нить повествования, удивилась я.

— Да нет же, Розины! — жарко зашептал, хлебая губительное для его мозга зелье, Ваня. — Двадцать лет назад её добрая мать, которая вовсе даже была ей не мать, произвела на свет мальчика и увидела, что он вылитый садовник Хулио, подрабатывающий в их господском саду. К счастью, в этот день жестокий дон Инфанте, муж донны Люции, был в отъезде, и, испугавшись его гнева, добрая Педрина мать отправила кухарку Жиральдину с младенцем и мешочком писет, чтобы та уговорила жену Хулио Кармелиту, тоже кого-то родившую в этот час, обменяться детьми.