Крик жерлянки - Гюнтер Грасс

Вот тут-то и сыграло свою роль то обстоятельство, что Пентковская и Решке, будучи распорядителями, не имели права голоса в наблюдательном совете. По их мнению, ограда вызвала бы недоброжелательное отношение к кладбищу и повредила бы ему, однако эти соображения не были приняты во внимание. Даже Врубель проголосовал за сооружение ограды.

К середине августа, когда кризис в Персидском заливе стал для ежедневных газет лишь одной из прочих тем, вдоль Грюнвальдской улицы встали столбы высотой в человеческий рост, на которых предполагалось крепить проволочную сетку. Пресса сразу же зашевелилась. Посыпались язвительные замечания насчет того, что, мол, «немцы любят заборы», а само кладбище «превращается в концлагерь»; их переплюнула одна газета, которая посоветовала сэкономить деньги на покупку дорогой проволочной сетки, а вместо нее завезти, да еще беспошлинно, бетонные блоки разобранной за ненадобностью берлинской стены, чтобы оградить ею немецкое кладбище: «Даешь берлинскую стену в Гданьске!»

Насмешек было, пожалуй, больше, чем серьезного осуждения. Не успели смонтировать ограду целиком, как было принято решение ее убрать; при этом с бетонными столбами и проволочной сеткой обращались бережно, ибо они вполне еще могли пригодиться на дачах, в курятниках и так далее. Демонтаж ограды превратился едва ли не в народное торжество.

«Зрелище, однако, было неприятным», — пишет Решке. Между тем на кладбище ежедневно происходило от шести до десяти похорон. Заполнился уже шестой ряд могил, требовалось расширить колумбарий. Кладбище, если можно так выразиться, процветало, когда разгорелись страсти вокруг ограды; не удивительно, что многие родственники покойных стали задавать вопросы о том, достаточно ли надежно обеспечены уход за могилами и их сохранность. Одно из семейств даже увезло, возмутившись, гроб с покойником обратно домой. Митинги протеста возле остатков ограды, скандирование лозунгов, нарушавшее кладбищенскую тишину, заставили наблюдательный совет пересмотреть свое решение; переговорив друг с другом по телефону, члены совета пришли к единодушному мнению, что политический скандал никому не нужен.

Остатки изгороди исчезли моментально. Зато против быстро растущей живой изгороди никто не возражал; Решке предложил можжевельник. Наблюдательный совет публично выразил свое сожаление о случившемся, журналисты же вскоре поутратили интерес к этому событию. Несмотря на ночных сторожей, отдельные кражи цветов и венков продолжались, зато на кладбище воцарился покой. Чего не скажешь о различных районах мира, будь то в арабской пустыне, где испытывались новейшие системы оружия, или в Советском Союзе, который разваливался на части, действительно отстоящие очень уж далеко друг от друга. Август перевыполнил свою программу, и лишь из Германии шли новости, претендовавшие на оптимизм, — здесь была загодя объявлена дата грядущего объединения.

* * *

Последний подарок из Бохума Решке вручил Пентковской седьмого августа; на этот день все кризисы были позабыты, ибо Александра отмечала свое шестидесятилетие. Подарил же Решке хромированный душевой смеситель с регулятором. Он пишет: «Ах, как Александра умеет радоваться. «Что за роскошь!» — воскликнула она. Мы быстро смонтировали смеситель, и она настояла, чтобы мы немедленно обновили его; мы плескались под душем вместе, будто маленькие дети…»

Потом наша пара навестила рабочее место Александры, то есть астрономические часы. Работа выглядела законченной. Александра не без гордости указала Александру на знаки зодиака, особенно на Льва, который вместе с Раком и Стрельцом, Тельцом и Девой не лоснился, а лишь матово поблескивал новой позолотой. «Это мой знак. Потому я склонна к авантюрам и немножко легкомысленна. Лев властолюбив, но великодушен. Он любит путешествия и праздники в кругу друзей…»

Круг друзей, собравшихся отпраздновать юбилей, оказался совсем маленьким. В квартиру на Хундегассе пришла лишь подруга с работы да Ежи Врубель. К столу подавался копченый угорь, потом — филе из судака. Говорили о разном, но больше о кризисах, далеких и близких. А до застолья наша пара совершила прогулку по городу, смешиваясь с туристами и местными жителями на уличных базарах, которые обычно устраивались в день св. Доминика едва ли не на каждом углу. От этой прогулки сохранились вырезанные ножницами из черной бумаги профили Александры и Александра. Ее носик и его нос. Ее пухлый рот и его поджатая нижняя губа. Ее двойной и его не слишком волевой подбородок. Его высокий лоб. Его затылок, выдающийся назад почти так же сильно, как выдается вперед ее бюст. Парочка мирных обывателей, и под стать ей — второй подарок Решке ко дню рождения Александры: альбом с силуэтными вырезками в стиле «бидермайер».

* * *

Судя по имеющимся у меня материалам, в этот период они не затевали дальних путешествий. Они слишком долго прожили друг без друга, и теперь настала пора для близкого знакомства. Но не думаю, чтобы они раскрывали свою подноготную, чересчур откровенничали. Ни у вдовы, ни у вдовца не было особых причин жаловаться на покойного мужа и покойную жену; в бохумском доме и в квартире на Хундегассе хранились альбомные и настенные фотографии на память о вполне нормально и счастливо прожитых годах. Не было причин углубляться в прошлое, тем более, что события, слегка выпадавшие из размеренного течения жизни, оставляли зачастую лишь смутные и расплывчатые воспоминания. Да, в четырнадцать лет он был командиром гитлерюгендского отряда, а она в свои семнадцать лет была активисткой коммунистического союза молодежи, но подобные факты воспринимались ими как «врожденный порок» своего поколения, самокопание и самоедство были тут бесполезны, хотя Александру в иные минуты казалось, будто он перебарывает в себе гитлерюгендскую закалку, а Александра жалела, что не вышла из партии еще в 68 году или спустя два года, «когда милиция расстреливала рабочих».

С конца августа они все реже посещали похороны. Этим продолжали заниматься лишь Эрна Бракуп и Ежи Врубель, без которых не обходились ни одна панихида или поминки в «Гевелиусе». Дела миротворческого кладбища шли своим чередом. Пентковской оставалось доделать на астрономических часах совсем немного: позолотить солнце между Раком и Близнецами да луну между Весами и Скорпионом. Решке занялся организационными проблемами.

Бохумский компьютер регулярно общался с компьютером на Хундегассе, происходила взаимная подпитка информацией, и это обеспечивало бесперебойную, равномерную работу миротворческого кладбища. Польская и немецкая пресса успокоилась. На первый план вышли иные темы, например, каждодневное наращивание военных сил и техники в Персидском заливе, новости из Литвы, затяжное противостояние между неизменно печальным премьер-министром и обосновавшимся в Гданьске лидером рабочего движения, который, подобно многим людям маленького роста, мнил себя призванным для свершения великих дел. Впрочем, состояние банковских счетов акционерного общества свидетельствовало о том, что мировые катаклизмы не могут повредить немецко-польскому миротворческому эксперименту.

Несмотря на значительные расходы, денег у акционерного общества оказалось неожиданно много. Шестнадцать миллионов марок были вложены так удачно, что за счет больших ежемесячных процентов со вкладов транспортные расходы и расходы по содержанию кладбища почти не уменьшали основной капитал, не говоря уж о том, что свою долю оплаты вносили страховые и больничные кассы. Имелся также и особый фонд для добровольных пожертвований — из этих средств оплачивались похороны малоимущих. Им, как и представителям немецкого национального меньшинства в Гданьске, гарантировались тем самым места на миротворческом кладбище. АО МК (акционерное общество по созданию миротворческого кладбища) подтверждало свой благотворительный характер.