Чес - Михаил Идов

Мекисканский бармен не знал слова “катафалк”, и находка пропала впустую. Суть запроса он, впрочем, понял: дотянулся до древнего дискового аппарата и произнес в трубку несколько сдавленных фраз.

На все про все потребовалось минуты две. На третью за стеной пулькерии захрустел гравий – сперва ровно, под колесами, затем ритмично, под двумя парами тяжелых ботинок. В дверном проеме появились два человека разного роста, но одного и того же неописуемого вида. Оба были одеты в деловые костюмы с галстуками, запонками и аккуратно сложенными носовыми платками в нагрудных карманах; головы обоих при этом покрывали эластичные маски лучадоров. На человеке повыше была маска Санто, серебристая, без особых узоров, на его коллеге пониже – маска Нейтрона, черная, с тремя зигзагами белых молний, сходящимися примерно в том же месте, где был продырявлен лоб Спенса.

“Ла Офисина”, понял Рэй. Банда, про которую наглейшим образом рассказывала еще утром Лорена. Он едва сдержался, чтобы не спустить курок. Пришельцы между тем встали по обе стороны двери, синхронно засунув руки за лацканы пиджаков, но не доставая пока оружия.

– Если эта женщина вам хоть чем-то дорога, – объявил Рэй, – вы дадите мне провести ее мимо вас, сесть за руль и завести мотор. После чего я ее отпущу.

– Ке? – спросил Санто.

– Переводи, – безжалостно приказал Рэй Лорене. Та перевела.

– О’кей, – сказал Нейтрон. Оба конторских лучадора сделали по шагу от двери и встали по стойке смирно.

– Пошли. – Толкая Лорену перед собой пистолетом в затылок, Рэй прошел между двумя образовавшимися не то атлантами, не то ифритами, и шагнул наружу.

Угнанный образец стоял тут как тут, прямо у входа. Лоснящийся, почти не пыльный. Не выпуская зиг-зауэр из правой руки, левой Рэй открыл пассажирскую дверь. – Залезай.

Лорена залезла. Он медленно обошел покатый капот, продолжая целиться в нее через стекло, пока не дошел до водительской двери. Позволил себе скосить на миг глаза – ключи в зажигании. Быстрым движением открыл дверь, сел, перевел дух. Левой рукой повернул ключ. Мотор довольно зарокотал, не заметив второй за день перемены водителя. Санто и Нейтрон осторожно высовывали обтянутые масками головы из дверей пулькерии.

– Все, – скомандовал Рэй. – Беги.

Лорена рванулась было к двери, остановилась на миг, обернулась.

– Дискульпеме, – пробормотала она.

– Беги.

Лорена распахнула дверь и, поскользнувшись на гравии, ринулась в темноту бара. Рэй перевел машину в задний ход и попятился прочь. План сработал.

Кроме одной детали: он как-то не рассчитал, что, как только Лорена окажется вне опасности, лучадоры начнут стрелять. А стрелять они начали обильно и с энтузиазмом, прямо из пулькерии. Продолжая давить на газ, Рэй пригнулся. По лобовому стеклу распласталась звезда, другая, весь зодиак.

Что там говорил этот позер Спенс? Вывернуть руль, заблокировать задние колеса? Рэй изо всех сил крутанул баранку влево, скрестив до боли в плечах руки. Зад машины понесло вправо. Пассажирскую сторону тут же изрешетило пулями. Нейтральная передача. Гладкое тело автомобиля, как живое, завершило разворот само, и долей секунды спустя обомлевший Рэй глядел вместо смертоносных дверей на простор мексиканской месы. Идеальный J-turn.

Газ, газ, газ. Последние две-три пули глухо стукнули в багажник. Все, можно расслабиться – на брошенном у пулькерии “жучке” его не догнать.

Какая жалость, подумал Рэй, что такую рекламу клиент никогда не возьмет.

Он еще думал об этом и только об этом восемь часов спустя, когда на горизонте проявился хвост машин перед серым зданием американского погранпункта.

2011

Одним нехарактерно солнечным апрельским утром продавец медицинского оборудования Вин Баллантайн вышел из дома в свои обычные 8:30 и мимолетно озадачился видом почтового грузовичка, запаркованного через дорогу. До его кюль-де-сака почта, как правило, добиралась не ранее полудня. Баллантайн мысленно пожал плечами, помахал почтальону (тот в ответ странно дернул рукой), сел в машину и отправился на работу.

Работа занимала половину верхнего, двенадцатого, этажа в Гурон-Фолз-Тауэр, относительном колоссе золотисто-дымчатого стекла в окружении скромных двухэтажек пригородного Детройта. От дома до него было двадцать минут езды, сорок с утренними пробками. Ясными днями Баллантайн видел его из окна своей спальни.

Этим утром, впрочем, поездка заняла всего десять минут. Несмотря на час пик, машин на дороге удивительным образом почти не было. Редкие попутчики неслись на невиданной скорости, все как один больше ста миль в час, некоторые даже не выходя из правой линии. Баллантайн смутно заволновался. Теракт? Он включил радио, но его любимые “Утренние приколисты Ник и Бык” на “89-Экс” дурачились как ни в чем не бывало. Сегодня они притворялись детской программой – пищали свою обычную похабщину бурундучьими голосами.

К 8:48, за двенадцать минут до начала рабочего дня, Баллантайн триумфально зарулил на стоянку перед Гурон-Фолз-Тауэр. Та – еще один сюрприз – была забита; он еле нашел свободное место. Офисы кишели оживленными сотрудниками. Мимо пробежал начальник Вина, региональный менеджер по продажам. Он был подянутым пожилым усачом, и бежать ему удавалось с редкостной выправкой, совсем не наклоняясь вперед.

– Все в порядке? – выкрикнул Баллантайн ему в спину.

– Лучше не бывает, – ответил менеджер журчащим тоном Трумена Капоте. – А что у тебя с голосом?

– В смысле?

– Ты мычишь.

– Ну, мальчики, я пошла! – взвизгнула под ухом младший администратор Триша Козлауски. Баллантайна словно китайской палочкой в ухо пырнули. – Кто со мной на “маргариты” в “Эплбиз”?

Какие, к черту, “маргариты” в девять утра, хотел сказать Баллантайн, покосился за окно и заморгал. На улице смеркалось. Каким-то образом он умудрился проспать весь рабочий день и приехал на работу к пяти. Это многое объясняло. Не все. Но многое.

Офис тем временем стремительно пустел; млеющий от стыда Баллантайн прокрался против людского течения к себе в кабинет, решив перед уходом хотя бы разгрести выросший за день сугроб корреспонденции. В эту секунду на всем этаже с лязгом выключился свет. Повезло лишь с одним: офисный Outlook, обычно работавший через пень-колоду, наконец починили. Письма, приложения, тяжелющие сканы грузились за долю секунды. Минут через десять одинокого труда Баллантайн снова поднял глаза. Вокруг темного здания собралась ночь. Его одинокий кабинет светился в ней, как битый пиксель.

Баллантайн доехал до дома по полупустому шоссе, обгоняемый слева и справа. Спать решительно не хотелось. Вин бродил петлями из гостиной в спальную и обратно, хмыкая и бормоча. Его наручные часы показывали девять вечера, когда металлическая нить горизонта моментально и неопровержимо накалилась зарей следующего утра.