Реминискорум. Пиковая дама - Лена Климова

– А во-вторых, – равнодушно продолжил череп, – вот тебе еще один научный факт: после смерти нет ничего. Ни рая, ни ада. Ни радостей, ни мучений. Ни Бога, ни дьявола. Ни встречи, ни прощения, ни любви. Одно сплошное ничто. И оно уже ждет тебя. И ту, которую ты любишь. Очень скоро…

Борис закричал. Зажал уши, ринулся назад по коридору и ударился всем телом о спасительную дверь.

* * *

Алексей с Верой с изумлением наблюдали, как Грета и Борис, выскочив на улицу из двери, в которую они зашли буквально секунду назад, столкнулись друг с другом и судорожно обнялись, словно не виделись целую вечность. На лице у обоих были слезы.

– Что это с вами? – недоуменно спросил Алексей. – Что там случилось?

В ответ Грета лишь покачала головой, не отрываясь от Бориса. Наконец они с трудом отпустили друг друга. Борис развел руками:

– Не хочу говорить, что там было… но это точно не зазеркалье. И не мир Платона. У меня родилась новая гипотеза, и крайне неприятная: похоже, кто-то или что-то прямо сейчас ставит над нами эксперименты…

– Точно! – воскликнула Грета. – Теперь я поняла: нас специально разделили, чтобы каждому показать что-то свое. Знаете на что похоже… Был такой фильм про космонавтов на планете, и там разумный океан ставил над ними эксперименты…

– Не на планете, а на станции, – автоматически поправил Борис, – хотя какая разница… Молодец, Гретка, в самую точку. Назовем эту гипотезу «Солярис». И звучит красиво, и по смыслу похоже. В моем случае даже слишком… – перед глазами снова мелькнуло искаженное воспоминание, которое осталось за дверью, и его передернуло. – Так или иначе, в смысле стратегии это все меняет. Пожалуй, теперь и я согласен, что хватит экспериментов… Раньше я думал, что мы попали куда-то. Теперь ясно, что мы попали к кому-то. И этот кто-то с нами явно играет. А раз мы не можем контролировать неизвестную нам игру, то лучше пропустить ход и предоставить инициативу хозяину…

– Не уверен, что вполне уловил твою мысль, но выводы всецело поддерживаю, – отозвался Алексей. – Хватит с нас дверей. Необязательно доедать яйцо до конца, чтобы понять, что оно тухлое.

Все притихли. Постояли, оглядываясь по сторонам. Что справа, что слева по-прежнему высились одинаковые дома. Тишина давила на нервы. Почти полная тишина. Только очень далеко что-то приглушенно гудело, как трансформаторная будка.

– Ребята, я руками и ногами за то, чтобы больше не открывать двери, – сказала Вера. – Но что нам тогда делать дальше? Нужен какой-то другой план…

Вопрос повис в воздухе.

– Смотрите! – воскликнула вдруг Грета. – Не на дома, на небо! Я как перестала двери рассматривать, сразу заметила. Справа над домами темно, а слева вроде бы светлее… Ну, видите? Там, вдалеке, в том конце улицы словно голубое сияние… Если это такое же, как исходит от нас, может быть, там кто-то есть? Живые люди? И они помогут нам?

– Делать нечего, – проворчал Борис. – За неимением лучшего варианта идем искать других несчастных. Сейчас даже я не против компании. Да и с точки зрения игры любые союзники нам сейчас не помешали бы…

Они неуверенно двинулись друг за другом. Шагали мимо вереницы слепых домов и одинаковых дверей. С каждой минутой мягкий голубоватый свет впереди становился все ярче и ярче, а тьма понемногу отступала. Улица внезапно оборвалась, выведя путников на широкую безлюдную площадь, в которую втекали еще десятки таких же улиц.

– Ничего себе! – присвистнул Алексей. – Да у них тут целый город! И смотрите, что это там? Вроде не дом и не памятник…

– Дерево! – ахнула Вера. – Какое огромное…

* * *

Посреди пустынной площади высилось исполинское дерево. Могучий ствол в несколько обхватов разделялся на крупные узловатые ветви, а те – на более тонкие ветки. Ветки уходили ввысь, в туманную пустоту, насколько хватало взгляда. Просветы в коре светились уже знакомым голубоватым сиянием, как дымчатое стекло, пульсировали, загорались и затухали, а внутри Дерева мелькали смутные тени, словно сотни светлячков. И эти тени вздыхали, вскрикивали, плакали и смеялись…

Друзья подошли поближе и прислушались.

– Голоса, ребята! – воскликнула Грета. – Это же голоса! Слышите?

Да, это были голоса; они жужжали, бормотали, шушукались и шептались, гудя, как расстроенное радио. Вера подошла поближе, с опаской прикоснулась к шершавой коре:

– Ничего не разобрать. О чем они говорят?

Алексей покачал головой:

– Не знаю. Тут жутковато, но открывать дверь за дверью куда страшнее. Тут хотя бы светло, и никаких медведей…

Борис присел на корточки, тронул узловатую кору, прошелся ладонью по мягко сияющим просветам:

– Эй! Меня кто-нибудь слышит?

Наткнувшись на удивленные взгляды друзей, Борис пояснил:

– Рук и ног у них нет, ясное дело. Но если у этих голосов есть уши и рты – прекрасно, они смогут нам ответить. Надо попробовать… Эй! Эге-гей! Есть кто живой? Где мы? Что тут происходит? Кто вы такие?

Голубое сияние Дерева трепетало, голоса по-прежнему неразборчиво жужжали, и тут среди них прорезался один, мягкий и обволакивающий, приятный; он что-то говорил все громче и громче. Светляки тускнели и тускнели, разлетались в стороны, только один из них, самый крупный, разгорался все ярче, приближаясь к дымчатой коже Дерева.

– Лицо, смотрите! Он превращается в лицо! – торжествующе сказал Борис. – Услышал нас!

Смазанное лицо расплющилось, словно кто-то глядел на них изнутри через мутное голубое стекло. Пухлые губы шевельнулись – лицо произносило какие-то слова.

– Что он говорит?

– Я не понимаю.

– По-моему, это латынь, – предположила Вера. – Или итальянский.

– Знаешь что-нибудь на латыни? – обернулась к ней Грета.

– Почти ничего… – виновато пояснила Вера. – Только названия костей, растений и лекарств, и то не все. А по-итальянски – о мама миа! Больше ничего.

– Сик транзит глория мунди, – буркнул Алексей. – Вся надежда на то, что этот пончик знает великий и могучий…

Бледное одутловатое лицо плавало и кривилось, раздувалось и морщилось, изгибало и хмурило прозрачные брови, изрыгало незнакомые слова. Пыталось заговорить на одном языке, на другом, на третьем… Прыгало вверх-вниз, бормотало, срывалось на крик. Минут через пять что-то треснуло, как в репродукторе, и голос на чистом русском отчаянно проговорил:

– Вы понимаете меня?

– Да! – Грета подскочила от радости. – Да, понимаем!

– О счастье! – Пухлое лицо расплылось в улыбке. – О радость! Приветствую вас, новоприбывшие души! Добро пожаловать в юдоль вечной скорби и ожидания конца, мучительного по причине своей неотвратимости! Незавидна ваша участь, но я, к радости своей, получу новых собеседников, хотя бы ненадолго… А то совсем истомился, изнывая от скуки, перезнакомился с каждым, а тут – пополнение… Свежие души – такая радость для образованного человека, который ценит приятные разговоры…