Свидетели самоизоляции - Юрий Беккер

не «клеил» и даже не флиртовал, мне просто не понравилось, что хорошая девчонка явно комплексует, и это мешает ей раскрыться.

– Говорю во второй и последний раз: я больше не хочу слышать от тебя эти слова, – строго произнес я, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. – Ты – красивая, ты об этом знаешь, но почему-то гонишь прочь эту мысль. Мужики на тебя оборачивались, оборачиваются и так будет всегда.

– Я лучше тебя знаю… – начала Саша ответную речь, и тогда я сказал:

– Рот закрой. И подумай о том, что я сказал.

И у нее было два варианта: навсегда со мной рассориться или закрыть рот и подумать. Она посмотрела на меня зло – я не отвел взгляд. Она покраснела. Я лишь пожал плечами. Она повернулась и пошла вперед. Я не стал ее догонять, пошел в том же направлении, но медленнее. Следующие несколько шагов мы протопали в тишине, а затем Саша остановилась, подождала меня и сменила тему:

– Как думаешь, Баффи будет меня слушаться?

– Хочешь одолжить девочку для прогулки?

– Ты против?

– Нужно посоветоваться с женой.

– А Баффи будет меня слушаться?

– Позови ее.

– Просто позвать?

– Да.

Саша неуверенно посмотрела на меня, потом повернулась и крикнула:

– Баффи!

Девочка, которая как раз пробегала метрах в двадцати от нас, остановилась, подняла голову и посмотрела. На меня. Я промолчал.

– Баффи, иди ко мне! – Саша присела на корточки. – Баффи!

Я кивнул, щенок подбежал к Саше и лизнул ее в щеку. Саша обняла Баффи двумя руками и прижала к себе.

– У тебя была собака?

– Она разбилась вместе с родителями.

– Мне жаль.

– Это случилось давно. – Девушка потрепала щенка по голове и отпустила – с видимым сожалением. И этот жест показал, что я могу доверить ей свою лохматую девочку.

Потом мы проводили Сашу до магазина, подождали снаружи, вместе вернулись к дому, и неподалеку от подъезда Саша вдруг сказала:

– Не нужно трогать Аполлона.

– Я и не собирался, – буркнул я в ответ.

– Я видела твое лицо, когда ты о нем говорил, – произнесла девушка. – Сначала ты почти шутил, но в конце фразы твое лицо стало таким же, как у нас дома, когда ты вошел в комнату и увидел, что я плачу. – Она выдержала короткую паузу. – Мне потом звонила тетя, сказала, что мужики ничего не поняли, а вот она твое лицо увидела и сильно испугалась. За своих мужиков.

Тетя, как я и предполагал, оказалась умной.

– Чем закончился разговор с Манским? – спросил я, чтобы не комментировать слова Саши.

– Я ушла.

– Не отказала?

– Нет. И ругаться не стала.

– Он больше не приставал?

– Один раз, но скорее в шутку.

– Понятно.

– Почему ты спрашиваешь? – Только сейчас Саша сообразила, что разговор об Аполлоне затянулся.

В ответ я поморщился.

Бессильные супермены

Аполлон Геральдович Манский являл собой незамутненный образ старого козла.

Я не знаю, каким он был преподавателем, но слышал, что умным, требовательным и влюбленным в науку. Я не знаю, каким он был в молодости, но слышал, что изрядным дамским угодником, умеющим свести с ума и опытную женщину, и пугливую дебютантку. Но точно знаю, что, разменяв шестой десяток, Аполлон внезапно понял, что время неумолимо и из его прекрасной, полной интеллигентного распутства жизни исчезли чувства. Именно чувства. Эмоции. Потрахаться можно и с профессионалкой, однако Манский профессионалок игнорировал, всю жизнь отдавался страстям с головой, ныряя в очередное приключение не только за сексом, но и за чувствами, а теперь их потерял. Теперь всем без исключения молодым любовницам что-то от него требовалось: деньги, покровительство или знакомства, и Аполлон разозлился.

Я не знаю, так ли все было на самом деле, но предполагаю, что так, потому что все, с кем мне довелось общаться на эту тему, утверждали, что в молодости и зрелости профессор Манский вел себя с ученицами предельно корректно, не соблазнял, не принуждал и никогда не велся на их провокации. Однако те времена остались в прошлом, и однажды Аполлон попросил симпатичную студентку задержаться после лекции, грустным голосом обрисовал печальные – для нее – перспективы ближайшей сессии, а затем положил на колено девочки руку и предложил несложный выход из создавшегося положения.

Колеса завертелись.

Действовал профессор в классической манере преподавателя-ублюдка, но при этом соблюдал осторожность: искал жертв среди студенток третьего-четвертого курса, набравшихся столичного цинизма и в большинстве своем легко реагирующих на предложение «дополнительных занятий»; предпочтение отдавал только тем, у кого не было постоянных парней; и никогда не трогал москвичек. То есть трогал, разумеется, но сам первых шагов не предпринимал, не желая иметь дел с разъяренными родителями, среди которых легко могли оказаться люди со связями. Однако шила в мешке не утаишь. Несмотря на принимаемые меры предосторожности, о «шалостях» профессора поползли слухи, и за глаза «благодарные» студенты называли Манского не Жеманским, как когда-то, а «Херальдовичем», постепенно превратившимся в «Херович».

Знало ли руководство института о страстишке заслуженного преподавателя или нет, я гадать не собираюсь. Но скажу так: слухи о подобных вещах распространяются быстро, и тот факт, что никто эти слухи проверять не стал, говорит сам за себя: руководство самоустранилось.

Для встреч с «ученицами» у профессора существовала однокомнатная квартира на Мосфильмовской, благодаря которой ему долгое время удавалось скрывать свое увлечение от супруги и дружелюбных соседей, однако пандемия внесла в размеренную жизнь Аполлона неприятные коррективы. Не в профессиональную жизнь: переход на дистанционное обучение не отменил экзамены, так что власть над девчонками Манский сохранил. Однако самоизоляция обнулила все возможные объяснения для длительных отлучек из дома, угрожая на месяц оставить старого козла без молодежного секса, чего он решительно не хотел. И принял меры. Будучи человеком не только похотливым, но и умным, Аполлон еще в середине февраля уловил, чем может обернуться наступление вируса, и снял однокомнатную квартиру в четвертом корпусе. Учитывая обстоятельства, она ему досталась почти даром.

Через несколько дней созвонился с нынешней любовницей, продиктовал новый адрес, время и в назначенный час встретил девушку в квартире. Пара часов «занятий» привели Манского в замечательное расположение духа и успокоили до следующего раза – в силу возраста профессор занимался сексом строго по расписанию, четко рассчитывал силы и не злоупотреблял химией. Через неделю встреча повторилась, только на этот раз длилась на час дольше: в качестве бонуса профессор потребовал от студентки убраться в квартире. Жизнь вроде наладилась, но когда Аполлон собрался отправиться на свидание в третий раз, супруга неожиданно взбунтовалась. Женщиной она была неглупой и терпеливой, о потребностях похотливого супруга и его «шалостях» знала, но «не замечала», не желая выносить сор из избы.