Терпеливый снайпер - Артуро Перес-Реверте

– Снайпер может быть здесь, – сказал мой хозяин, – а может, и не может. Но то, что он провел здесь сколько-то времени, – это точно. На улице сохранилась одна из его работ.

– Мне бы хотелось взглянуть.

– Легко! Граффити во всю стену неподалеку от центрального почтамта. Оно еще видно.

Нико Паломбо понравился мне с первого взгляда: лысый, маленький, нервный и очень симпатичный, с живыми умными глазами, не знающими покоя. Это Неаполь сделал его таким. В городе, где слово «улица» – синоним слова «опасность», где сочетание контрабанды, уголовщины, полиции и каморры[40]самым пагубным образом влияет на здоровье того, кто по ночам выходит с баллончиками краски в рюкзаке, постоянное напряжение и непрестанные впрыски адреналина оставили неизгладимый след на человеке, который одиннадцать лет писал граффити, а ныне был одним из самых известных итальянских художников и к тому же единственным из итальянских райтеров, кто, как знак отличия, как награду за доблесть, носил – только не на груди, а на спине – алый шрам от пули, полученной однажды ночью, когда он, в ту пору подписывавшийся Спак, попытался сбежать, не выполнив требования полицейского, выпившего лишнего, причем последнее обстоятельство сказалось лишь на здравомыслии блюстителя порядка – стрелял он метров с двадцати, – но никак не на твердости его руки и зоркости глаза.

– Какое-то время, – продолжал рассказывать Паломбо, – Снайпер был связан со здешней crew[41]– группой райтеров, которые помогли ему в Амальфи разгромить выставку. Все они еще довольно молоды и носят прозвище gobbetti di Montecalvario.

Я взглянула на него вопросительно. Мой итальянский тут забуксовал.

– Уменьшительное от gobbo, то есть горбун, – пояснил Паломбо. – А Монтекальварио – верхняя часть испанского квартала.

– Горбунчики? Какое странное слово!

– Да не очень странное. По ассоциации с рюкзаком, который райтер таскает за спиной. Но ты не обольщайся милым звучанием – они очень агрессивны.

– В стиле?

– И в стиле, и вообще. И правильней было бы назвать их не командой, а бандой.

Он достал из холодильника бутылку белого вина и собирался откупорить. Но прервал свое занятие, выразительно чиркнув себя штопором по горлу.

– Когда Снайпер попал в Неаполь, его голова уже была оценена. И здесь он получил защиту – только не спрашивай меня, как ему это удалось. Однако удалось.

– И что же – много их, этих горбунчиков?

– Не знаю. Может, десяток, а может, и три. Подсчитать невозможно… – Он извлек пробку и разлил вино по бокалам. – И все они одной ногой в стрит-арте, а другой – в обычной уголовщине. И граффити пользуются, чтобы метить свою территорию: бомбят все, что попадется под руку, хотя среди них есть пара недурных художников уровнем выше среднего. Особенность их в том, что они всегда действуют скопом, коллективом. И уважения ни к чему не питают.

– Что разрешено – то не граффити, – с улыбкой заметила я.

– Более того. Для них все, что разрешено, должно быть атаковано. Безжалостно и методично.

Я с неподдельным восхищением рассматривала имевшиеся в студии работы Нико – крупноформатные композиции с шахматными фигурами или картами Таро, на которых персонажи и сцены, написанные в манере пуантилизма, были словно окутаны легчайшей дымкой. Мало кто догадался бы, что у этих работ и граффити – один и тот же автор, но я-то была подготовлена и могла оценить, как его бурное и жесткое начало эволюционировало к творческой зрелости и нынешнему безусловному мастерству. Паломбо, впрочем, до сих пор использовал аэрозоли с широким клювиком, откуда краска идет под сильным давлением, так что куски казались безобразны вблизи, но были прекрасны издали. Граффити в этом стиле принесли ему известность в Венеции, где он совершил незаконную интервенцию на темы комедии дель арте, использовав, правда, бумагу, чтобы не портить фасады, и в Риме, где только что устроил презентацию – на этот раз со всеми онерами – на выставке под названием «Правительство неэтичное и неэстетичное». Кроме того, он был одним из двоих уличных художников – вторым был Эрон из Римини, – которых почли приглашением расписать купол над алтарем в недавно отреставрированном соборе XVII века. Это не помешало ему внести новации и в сферу религиозной живописи: два райтера без страха и стеснения нарушали канон. Я видела эту фреску в Интернете и пришла к выводу, что только в Италии подобная дерзость могла быть выполнена с безупречным вкусом и превосходным результатом.

– Я знаю этих gobbetti, – продолжал Нико. – Как-то раз имел с ними дело. И воспоминания сохранил не самые отрадные. Совсем молодые ребята – очень агрессивные, из тех, у кого в одном кармане баллончик с краской, а в другом – нож. Для кого улица – дом родной… Гнездятся, как я уже сказал, в верхней части испанского квартала.

– И как же Снайпер на них вышел?

– Понятия не имею. Может быть, общие друзья рекомендовали его после погрома в Амальфи, может быть, познакомились еще раньше. Так или иначе, он им пришелся ко двору, и они приняли его как своего. До такой степени, что когда этот ваш с ним земляк Бискарруэс спустил на него всех собак, решили встать на его защиту.

Паломбо допил свой бокал. И показал им на окно, на улицу, на город.

– Поговаривают, что эти самые горбунчики связаны с каморрой. Если так, в Италии Снайперу не найти покровителей надежнее.

– Его по-прежнему охраняют?

– Если он в Неаполе, то, скорей всего, да. Но не исключено, что он покинул город. История в Вероне могла начать новый этап. Открыть новую яркую страницу.

– И сколько же он тут пробыл?

– От шести месяцев до года. Участвовал в нескольких акциях. Когда прошлым летом началась забастовка мусорщиков и Неаполь превратился в настоящую свалку, горбунчики расписали весь город граффити, призывающими к отставке синдика – ну то есть мэра. Снайпер поставил свои тэги под парой композиций, но коммунальщики их уничтожили в течение суток. Тем не менее граффити появились в Интернете и в телерепортаже, причем Снайпер говорил на фоне одного из них…

Тут я его прервала:

– Снайпер появился на экране? Я не знала!

– Да. В программе «Теленаполи» – это местный канал с обширной аудиторией. Он стоял перед граффити, но в надвинутом на голову капюшоне, лица не видно. И сделал несколько весьма красочных заявлений насчет мусора и синдика. Как самый рьяный неаполитанец. Можешь посмотреть ролик в Интернете.

– И эти горбунчики тоже были там?

– Да. Стояли вокруг вчетвером-впятером, как телохранители.

Я поразмыслила над этим. Над тем, каким путем двинуться. Оценила все «за» и «против».

– Как мне их найти?