Далекий край - Николай Задорнов

Мылкинские и раньше побаивались Самаров, как людей таежных, более смелых, чем они сами. Страшное поражение на Додьге внушило мылкинским страх и неуверенность в своих силах. Денгура уже не надеялся на своих. Сородичи казались ему сейчас трусами. Он решил просить помощи у маньчжурских разбойников и поплыл в гьяссу. По дороге, посоветовавшись со стариком гребцом, он одумался.

— Нельзя путать в родовой спор маньчжуров, — сказал гребец. — Они чужие люди, а это дело наше.

— Да, пожалуй, если Дыген впутается в это дело, то обдерет дочиста и нас и их, — согласился староста.

Приехав в гьяссу, Денгура потихоньку уговорился со своим приятелем Сибуном, что тот пошлет в Мылки тайком от Дыгена двух маньчжуров с ружьями.

Денгура знал: если Самары их увидят, то ни у одного рука не подымется и они отступят.

Обратно старшина поплыл с маньчжурами. Гребцы старались, налегали на весла, а двое усатых маньчжуров важно сидели на скамеечке, держа между колен фитильные ружья.

На обширном острове, закрывающем вход в мылкинскую протоку, устроили засаду. Около сотни вооруженных Бельды скрылись в тальниках. Маньчжуры улеглись спать. Они велели гольдам разбудить их, когда подплывут враги.

Сибун наказал им попугать стрельбой Самаров, и оба маньчжура уверены были, что это удастся исполнить.

Луна бледнела. На ее нижнем крае появились щербины. Река была пустынна. Подул свежий предрассветный ветерок. Один из маньчжуров заснул, а другой стал ворчать на стариков, что они зря устроили тревогу. Он высказывал предположение, что никто и не собирается нападать на Мылки, а что все это пустые страхи.

Гольды из вежливости соглашались и поддакивали.

Вдруг со стороны стойбища раздался протяжный женский вопль. Бельды опрометью бросились к лодкам.

Маньчжуры схватили свои ружья и поспешили за ними. Крики росли. В стойбище что-то случилось…

Удога привязал свою оморочку к высокой траве и вылез на луг. Он был полон решимости мстить, исполнять закон рода, убивать Бельды. Гуськом, держа наготове ножи и луки, ондинцы двинулись к домам. Светало. Удога ясно различал шкуры, содранные с медвежьих голов, растянутые на гнутых кругами прутьях, шесты с сетями, чугунные котлы на широком приозерном песке.

«Почему-то не видно лодок, — подумал парень, глянув на пустынный берег. — И собаки не лают… Или Бельды поймали много рыбы и собаки у них зажирели?»

— Мылкинские уехали, лодок нет, — остановился дед Падека.

— Не-ет! — подтвердил Хогота, тараща глаза по сторонам.

Под амбаром тявкнула собака.

В большом крайнем доме открылась дверь. Из нее вылез дряхлый, еле передвигавший ноги старик и направился к кустам. Увидав чужих людей, он повернулся и поспешно заковылял обратно.

— Это Денгуры дом. Вот я сейчас покажу ему, какие старосты бывают! — закричал дед Падека и выстрелил из лука.

Старик упал у порога и завизжал. Падека выхватил нож, вскочил в дом. Оттуда донеслись душераздирающие женские вопли… Какая-то молодая баба выскочила из окна и быстро, как напуганная кабарга, помчалась по улице, голося во всю мочь.

На руках у нее был ребенок.

— Если мальчишка, убить надо! — крикнул Холимбо.

Ногдима с граненой дубиной в руках погнался за бабой. Из-под амбаров выскакивали псы и хрипло лаяли… Самары кинулись по домам.

Удога с замиранием сердца следил за убегавшей женщиной. Ногдима отстал от нее и вдруг, свернув в сторону, тигром бросился в какую-то юрту. Женщина с ребенком скрылась в лесу. «Хорошо, что эта баба не попалась Ногдиме, — с облегчением подумал Удога. — Нет, что бы ни было, — сказал он себе твердо, — но я все равно маленьких и стариков не стану трогать».

С такой мыслью он толкнул дверь низенькой маленькой лачужки.

С кана соскочила высокая девушка и метнулась к очагу. В углу закашляла горбатая старуха. На полу лежал покойник в шелковом халате. Удога узнал его. Это был Локке.

Удога робко шагнул к девушке, как бы боясь нарушить покой Локке. Рассмотрев ее, Удога остолбенел. Это была та девушка, которую он так долго искал.

Упорный, пристальный взгляд пришельца показался Дюбаке враждебным, таящим какой-то ужасный умысел. Она задышала глубоко, часто и начала всхлипывать. Девушка боялась его. Удога понял это. Ему захотелось утешить ее, сказать, что он ее не обидит и что не надо пугаться, но язык у парня онемел, и слов не находилось.

Он почувствовал, что его сердце, крепкое охотничье сердце, которое никогда не «качалось» при встречах с медведями, сейчас вдруг «закачалось», волны горячей крови хлынули, затуманили голову.

На озере прогремел выстрел. Удога не слышал его.

— Тебя как зовут? — тихо спросил он девушку.

Ее глаза блеснули. Она его узнала. Девушка приосанилась.

— Ты чужой, мне нельзя с тобой говорить, — сказала она. — Уйди отсюда, а то люди меня осудят…

— Я тебя везде искал, хотел видеть, — волнуясь, сказал парень.

— Уходи, уходи, собачья душа! — вдруг осмелела горбатая старуха, подымаясь с кана. — Вот я тебе!

Удога молчал, не зная, что тут можно сказать. Дома — убитый, на улице — война…

— Если бы войны не было, если бы отца не убили, тогда, может, я и сказала бы тебе свое имя, — заговорила вдруг девушка.

Тем временем старуха, вооружившись палкой, уже подступала по кану к Удоге.

— У меня сегодня тоже отца убили, — вздохнул он, как бы желая вызвать у девушки сочувствие, и тут же получил от старухи шестом по спине. Но он согласен был терпеть еще сколько угодно таких ударов, лишь бы быть около этой девушки и разговаривать с ней.

Где-то близко снова громыхнул выстрел, и мимо дома с криками побежали толпы людей.

Удога глянул в дверь. Над заречным хребтом пылали облака. По пенистому озеру к деревне плыло множество лодок, полных вооруженными людьми. Одни из них гребли лопатами-веслами, а другие стреляли по разбегавшимся в беспорядке Самарам.

Несколько лодок уже приставали к берегу. Из лодки вылезли два усатых маньчжура в халатах, в туфлях и широкополых шляпах. В руках у них были фитильные ружья.

Удога заметался по лачуге.

Девушка усмехнулась, как показалось Удоге, с сожалением; она глянула на него исподлобья, словно ей стало неловко, что такой красивый и сильный парень струсил.

Удога вспыхнул и тотчас выскочил из дома. Едва он появился на улице, как по нему открыли пальбу. С одной стороны на него бежали мылкинские парни, а с другой — трусил маньчжур с ружьем.

Удога оглянулся на дом Локке. В его дверях стояла девушка со светлыми волосами. То и дело оборачиваясь внутрь дома, она, по-видимому, что-то говорила старухе…