Доктор Джекил и мистер Холмс - Лорен Эстелман

К тому времени пассажиры обеих двуколок уже привыкли к причитаниям полицейских свистков со всех сторон, потому возница Хайда совершенно не обратил внимания на констебля, регулировавшего движение на перекрестке Берлингтон-Гарденс, когда тот засвистел на него и поднял руки. Кэб достиг самого центра перекрестка, и тут слева от него возникла груженная бревнами гигантская повозка, запряженная четверкой лошадей. Столкновение было неизбежно. Наш кэб, едва не опрокинувшийся на коварной поверхности улицы, занесло по дуге метров на пятьдесят, после чего мы остановились. Возница грузовой повозки, обнажив зубы в решительной гримасе, вскочил и что есть силы натянул вожжи, да так, что под его изношенным пальто даже взбугрились мышцы. Лошади встали на дыбы, однако инерция повозки оказалась для них слишком велика, и ее развернуло в сторону, ударив о газовый фонарь на углу, который рухнул на ее заднюю часть. Затем повозка встала на два колеса, замерев подобным образом на, казалось бы, невероятный промежуток времени, и наконец все-таки перевернулась, в щепки разбившись о мостовую. Груз ее высыпался, что сопровождалось серией оглушительных ударов. Кучер же за мгновение до удара нырнул с места головой вперед и растянулся по улице. Мигом позже он вскочил, потрясенный, но явно не получивший повреждений физического характера. К тому времени кэб Хайда, который даже не притормозил, был на полпути к Пиккадилли.

Улица начала заполняться людьми, совершенно игнорировавшими попытки изможденного констебля привнести в хаос хоть какой-то порядок. Мы осторожно объехали следы крушения и медленно продвигались, пока не миновали толпу, после чего вновь перешли на галоп.

Хайд повернул на восток к Пиккадилли и в совершенно безрассудном для столь оживленной улицы темпе продолжал движение. Мудростью тот день не полнился, и мы бросились за ним с той же скоростью. Снег теперь обильно валил крупными мокрыми хлопьями, превращавшими и без того опасную мостовую в сущее стекло. Остальное движение большей частью замедлилось и едва ли не полностью остановилось. Транспорт Хайда лавировал между кэбами, четырехколесными экипажами и грузовыми повозками, словно иголка в пяльцах. Мы делали то же самое, как обычно не обращая внимания на крики и проклятия кучеров и пассажиров, сопровождавшие нас всю дорогу. Раз, когда мы проезжали мимо роскошного вида кареты, ее возница, и без того взбешенный наглостью удиравшего от нас кэба, перегнулся, чтобы хлестнуть кнутом моего кучера, – но сумел лишь рассечь воздух, когда тот резко отпрянул влево. Инерция взмаха скинула незадачливого возницу с козлов на мостовую, где другой экипаж, попытавшийся увернуться от наезда на него, начало заносить и в итоге бросило на левый тротуар. Это вызвало цепную реакцию по всей улице. Сырой зимний воздух наполнили вопли, скрип и звуки ударов. Полицейские свистки в отдалении зазвучали более настойчиво.

Ситуация на Пиккадилли-Серкус была много хуже. Там, где сходились семь главных улиц Лондона, сердце империи билось явно, и синяя униформа была скорее правилом, нежели исключением. Кэб Хайда даже не подумал сбавить скорость. Проскочив между омнибусом и трамвайным вагоном, двигавшимися в одном ряду, он взял перпендикулярно на юг к Риджент-стрит, при повороте резко накренившись на скользкой мостовой и лишь на волосок избежав столкновения с газовым фонарем на углу. Одно его колесо заскочило на тротуар и высекло искры об основание фонаря, лязгнув по нему стальной ступицей. Далее кэб не встретил никаких препятствий.

Мы же оказались не столь удачливы.

Трамвайный вагон, который Хайд подрезал, остановился, и его кучер принялся успокаивать разволновавшуюся упряжку. Воспользовавшись этим, мой возница промчался мимо него и попытался повторить крутой поворот Хайда, однако на полпути кэб начало заносить влево.

– Держись, начальник! – последовал вопль кучера.

Повторять мне не пришлось. Я отчаянно вцепился в стенки кэба, когда пейзаж словно на целую вечность завертелся в головокружительном калейдоскопе зданий, транспорта и лиц. На меня обрушилось тошнотворное ощущение подвешенности. Затем с оглушающим треском все прекратилось. Мир опрокинулся, и следующее, что я осознал, было то, что я лежу сжавшись в углу кэба и смотрю через противоположное окно на небо и спицы вращающегося колеса.

Вокруг меня гудели возбужденные голоса. Однако под этим гулом звучало и еще кое-что: вероломный шипящий звук, поначалу слабый, но словно все более усиливающийся, по мере того как я его узнавал. Мне с отвращением припомнился звук, который издавала болотная гадюка, пестрая лента, спускавшаяся по шнуру от звонка, дабы выполнить гнусное приказание доктора Гримсби Ройлотта из Сток-Морона в приключении, описанном мною ранее. Я принюхался. Пахло газом.

И действительно, кэб был заполнен им, как я заметил, оглядевшись, потому что все вокруг плыло у меня перед глазами. Путаясь в мыслях, я все-таки сообразил, в чем дело: во время удара мы повалили газовый фонарь, и теперь его содержимое вытекало наружу.

В обычных обстоятельствах меня, несомненно, это встревожило бы, однако в тот момент я испытывал ощущение невероятного благополучия, словно все происходившее со мной было лишь дурным сном, от которого я непременно скоро очнусь. Одной частью разума я, конечно же, осознавал, что это галлюцинация, вызванная вдыханием смертоносных паров, но при этом другая часть, убеждавшая меня, что все идет как надо, оказалась сильнее. Убаюкиваемый этим ощущением, я погрузился в милосердную бессознательность.

Я с трудом очнулся и узрел сантиметрах в десяти от себя румяную физиономию моего кучера. Его сильные руки трясли меня за плечи, вцепившись в них столь крепко, что я ощутил вспышку острой боли в старой ране. Однако в том полубессознательном состоянии я едва ли отдавал себе в этом отчет, равно как и не был в состоянии разобрать настойчивые слова, которые он шептал напряженным от беспокойства голосом. Наконец возница оставил попытки что-либо мне объяснить и, забросив мою руку себе на плечи, поднял меня на ноги и потащил в сторону от кэба.

Воздух снаружи оказался свежее, несмотря как на толпу, напиравшую со всех сторон, так и на усилившийся запах газа, когда мы прошли мимо поваленного фонаря, который ударом опрокинувшегося кэба был буквально срезан на уровне тротуара. Я смутно осознавал, что на дальнем конце толпы появился какой-то человек в синей форме, дувший в свисток и пробивавшийся к центру. Мы повернули в противоположном направлении и как можно быстрее поковыляли прочь, насколько только это удавалось моему спасителю, поддерживавшему мое тело. Толпа нехотя расступалась перед нами.

Постепенно я пришел в чувство и смог двигаться уже самостоятельно, хотя и не без дополнительной поддержки жилистых плечей моего товарища. Мы шли все быстрее, подгоняемые визгом полицейских свистков позади.

Мы миновали театр «Хеймаркет» и уверенно двинулись в сторону Пэлл-Мэлл, когда мне пришло на ум, что кучер только что спас мне жизнь. Я бессвязно залепетал недостаточные слова благодарности.

– Позже, Уотсон, позже, – ответил Шерлок Холмс, чуть заметно улыбнувшись мне под красным гримом.

– Нам удалось ввести в заблуждение «Ивнинг стандард», Уотсон.