Часовой механизм любви - Алла Полянская

– Спасибо, Ольга Владимировна.

Егор не ожидал от нее такого участия, он представить себе не мог, что когда-нибудь сможет откровенно говорить с этой холодной женщиной, но она смотрела на него сочувствующе, и Егор немного оттаял.

– Мне вчера звонила ваша мать.

Он замер, пытаясь осмыслить услышанное. Его. Мать. Звонила. Ольге Витковской.

– Зачем?!

– Я ей отказала, моим клиентом она не является, так что я вполне могу вам сказать. Она хотела, чтобы я просчитала эффективность предприятия, которое они с вашим отцом планировали запустить, но вы уехали и все заглохло. Теперь они нашли кого-то, кто обещает им все наладить, но я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Почему?

– Потому что сейчас я уже могу выбирать себе клиентов. – Витковская фыркнула. – Егор Алексеевич, я немного в курсе ваших дел, так уж получилось. Ваша мать – вздорная, мелочная, истеричная психопатка. Уж извините за прямоту, как умею. И ваш переезд в Александровск – самое правильное решение в вашей жизни. Не позволяйте своей матери проделывать с вами то, что она проделывала. Нельзя поддаваться ее манипуляциям, они могут помешать вам строить новую жизнь.

Только Ольга Витковская смогла так точно сформулировать то, что представляют собой его мать и их отношения, одной фразой. Годы одиночества, отвергнутости, годы, наполненные желанием стать нужным самым близким людям и отчаянием оттого, что никак не получается обрести то, что большинству людей достается даром – родительскую любовь, семью, – остались позади.

– Я тоже так думаю. – Егор пожал протянутую руку. – Спасибо, Ольга Владимировна. Ваша поддержка очень много для меня значит.

– И вы всегда можете на нее рассчитывать.

Стоило бросить прежнюю жизнь, чтобы понять, сколько хороших, настоящих людей было в его жизни – и сколько появилось. Эти люди появились не потому, что чего-то от него хотели. Для форума он был отличный собеседник, твердо стоящий на своих позициях. А в реале, оказывается, тоже есть люди, с которыми можно быть тем, кем являешься. Почему он раньше этого не замечал? Он сейчас понять не мог, как так вышло, что его жизнь была построена не им самим, и почему он на это соглашался. Хотя с ним сделали ровно то, что он позволил с собой сделать. И другого ответа быть не может.

«Ну, что ж, начало положено. – Егор припарковался на стоянке у офиса. – Завтра возьму расчеты и, думаю, с Шаповаловой смогу распрощаться. Нужно найти нового человека, и не одного. Надо взять личные дела сотрудников ее отдела и изучить их досконально. Думаю, все они пойдут вслед за своей патронессой. Или нет, у каждой из них есть дети и обстоятельства… ладно, что-нибудь придумаю».

Егор поднялся на этаж и прошел по коридору, ведущему в холл его фирмы. Коридор огибал все здание, в нем через равные промежутки были устроены небольшие уголки, где стояли диваны и кресла, скрытые густыми растениями в кадках. Егору нравилось такое решение, ведь большую часть дня люди находятся на работе, и очень приятно посидеть иногда в таком уголке, расслабиться и немного отдохнуть.

Один такой «оазис» находился недалеко от входа в их офис. Пальмы и фикусы скрывали диван и несколько кресел. Егор прошел мимо, но краем глаза вдруг зацепился за что-то, чего просто не должно быть. И он, не веря своим глазам, заглянул за деревья в кадках.

Пятна крови были повсюду – разлетелись брызгами даже на листья пальм.

Лене Шаповаловой раскроили голову в уголке отдыха. По крайней мере, только у одной женщины Егор видел такие уродливые колени. Кто-то был, видимо, очень зол на нее.

9

Сорокин мерил шагами кабинет директора и молчал. Он о чем-то думал, и Егор даже представить себе не мог, как он мыслит.

«Интересно, он знает о том, что Инна и Федор – родственники Веры Никитиной, или он тот случай вообще не вспоминает?» – Егор молча смотрел в окно.

Егору начальник службы безопасности не нравился. Это был почти двухметрового роста плотный седой мужчина, много лет прослуживший в армии, а Егор плохо относился к людям, любящим раздавать команды.

– Кто-то все-таки добрался до этой сучонки. – Сорокин засопел. – Егор Алексеевич, а ведь это и ваше упущение.

– И в чем оно состоит?

– Шаповалова много лет терроризировала коллектив, и вы как директор…

– Я здесь директором и двух месяцев не проработал… – отбрил Егор. – Не надо мне рассказывать о моих упущениях, Владимир Григорьевич. То, что Шаповалова была тяжелым человеком, я узнал совсем недавно, а вы знали всегда. Но я собирался ее уволить, а вы не сумели ее окоротить.

– Недоставало мне еще в бабские дрязги лезть!

– И теперь ваше нежелание пачкать руки вылезло нам боком. Три дня назад убита Данилова, сегодня – Шаповалова, кто будет следующим?

– Полиция разберется. – Сорокин навис над Егором. – Это что, претензии к моей работе?

– Считайте, как знаете. – Егор спокойно встретил яростный взгляд Сорокина. – Но вы либо начнете вникать и в дрязги тоже, либо мне придется найти человека, который будет в это вникать.

Какое-то время Сорокин разглядывал Егора, словно впервые видел, потом захохотал.

– Ну, надо же. Так ошибиться в человеке. – Владимир Григорьевич снова стал серьезным. – Да, Егор Алексеевич, похоже, вы правы. Нужно вникать в бабские дрязги и закручивать гайки. Если они уже убивать друг друга принялись, дело дрянь.

Наталья внесла поднос с кофе, и мужчины сели за стол.

– Хороший кофе. – Сорокин с удовольствием сделал глоток, смакуя вкус напитка. – У Попова она такой не подавала.

– Потому что он его не покупал, этот кофе покупаю я сам. Дешевая рыбка – паршивая уха, Владимир Григорьевич. Так что говорит полиция?

– Ее ударили сзади чем-то тяжелым – скорее всего, небольшой дубинкой. Все случилось там, где вы ее нашли. Первый удар сбил Шаповалову с ног, ну а дальше уж…

– Это был кто-то, кого она знала и к кому спокойно повернулась спиной.

– Да, Егор Алексеевич. Кто-то свой.

Они снова помолчали. Егору вдруг отчаянно захотелось оказаться в доме у Шатохиной, сидеть в библиотеке, читать книгу и смотреть, как за окном размахивает ветками яблоня. И пусть Патрик смотрит на него свысока, а Инна играет музыку, которая душу наизнанку выворачивает, но там спокойно и тихо. И там люди, понимающие его и принимающие. Как можно за три дня намертво привязаться к людям, Егор не знал – но это случилось. Они приняли его в свою жизнь, они говорили с ним так, словно он – нормальный человек, их не интересовало его неумение поддерживать светские разговоры, они и сами их не вели. Они были настоящими, и Егор знал, что поможет им. И очень важно, чтобы Сорокин ничего не заподозрил.

– Тот, кто убил Шаповалову, должен быть весь в крови. – Сорокин налил себе вторую чашку кофе. – Это не сотрудники, они все на месте, и ни на ком следов крови нет.