Куплю любовницу для мужа - Евгения Халь

— А я посмею! Потому что я ему страшно благодарен!

— Что за бред ты несешь, Макс? За что ты ему благодарен?

— За то, что он потерял лучшую женщину в своей жизни, Настя! За то, что не умеет тебя ценить! Потому что роскошных женщин создают именно те, кто их не любит! Если бы муж тебя любил, ты не стала бы королевой в изгнании!

— Хватит! — с силой отталкиваю его и падаю на пол. — Я тебе не верю, слышишь? Я вообще больше никому не верю! Оставь меня в покое! — бью кулаками по его плечам и груди. — Оставь! Оставь! — слезы душат меня, не давая говорить. — Оставь, — с трудом выдавливаю из себя, продолжая колотить Макса.

— Вот молодец! Давай! — он через голову стаскивает футболку и подставляет мне обнаженную грудь. — Бей меня! Ты, наконец, разозлилась! Умница! Хватит быть тряпкой! Ты не котенок, ты — тигрица! Посмотри на себя! Ты ведь королева, но твои глаза — как крик! Ну бей же!

Я изо всех сил бью кулаками по его груди и вдруг чувствую, как где-то внутри оглушительно лопается тонкая струна терпения. И огромный камень боли, висящий на ней, с грохотом падает в пропасть. Мне становится так легко, как никогда в жизни. Но следом за легкостью меня охватывает волна такой веселой злости!

Когда-то в хореографическом училище мне дали главную партию в выпускном спектакле "Жизель". Это был скандал! Ведь роль получила Золушка, а не дочки из богатых семей. Все девочки мне завидовали. Я тщательно проверяла пуанты, стулья, на которые садилась, даже прожекторы, стоящие за кулисами. Я понимала, что мне жестоко отомстят. За спиной шептались, что я получила эту роль, потому что у меня любовь с Аристархом, мать которого занимает огромный пост в Минкульте. Они не знали, что его мать ненавидит меня лютой ненавистью и никакого отношения не имеет к моему успеху.

И за два дня до спектакля, перед генеральной репетицией, ко мне пришли заклятые подруги и начали наперебой хвалить и желать успеха. И я так расчувствовалась, что забыла проверить пуанты. Когда я надела их, ноги пронзила страшнейшая боль. Туфли были набиты толченым стеклом. И те, кто пять минут назад хвалили меня, не могли скрыть радость. Они не просто натолкали стекла в пуанты, они еще и отвлекли меня, чтобы я уж точно разрезала себе ноги.

Они стояли напротив меня и улыбались. И я встала на окровавленные ноги, улыбаясь. И от моей улыбки они стушевались и быстро выскочили из гримерки. Я посмотрела на себя в зеркало. Такие улыбки, как у меня тогда, бывают у злых клоунов в фильмах ужасов. Я пошла на сцену и отработала полный спектакль. И от шока уже даже не чувствовала боли. И ног тоже. Потому что внутри клокотала веселая яростная злость. Оттого, что мои соперницы перешли границу дозволенного, а я победила их зависть, свою боль и свой страх. Я победила всех!

Долгие годы я эту злость не чувствовала. И вот она вернулась. Нахлынула, как летняя гроза, вымывая из сердца не просто боль, а мою рабскую привязанность к мужу. Мою собачью верность, которая никому не нужна. Да, я сама предложила открытый брак. Но даже в таком рискованном эксперименте должна быть граница дозволенного. Гордей ее перешел. И теперь у меня развязаны руки. Посмотрим, чем это закончится.

Делаю шаг к Максу, поднимаюсь на цыпочки и приникаю к его губам.

— Помоги мне! — шепчу я.

— С радостью! — он подхватывает меня на руки, садится на диван и усаживает меня на колени.

Приподнимается, расстегивая брюки, и дальше я все забываю. Только чувствую радостный жар внутри себя. Слушаю свое истосковавшееся без мужской ласки тело, которое покачивается на его крепких бедрах.

— Я люблю тебя, — шепчет Макс, лихорадочно целуя мои губы и плечи. — Мы теперь вместе. Сегодня же объявим Гордею, что мы — пара. Пусть он знает и все остальные тоже! Пусть весь мир завидует, какая у меня королева! Молчи, Настя, ничего не говори! Королевы не отвечают на признания, лишь молча принимают любовь подданных.

Он прав. Так и поступаю. Молчу, принимая его любовь. Его тело, которое так чертовски удивительно, что я в жизни своей не думала, что так вообще бывает. Ты здесь, Гордей. Ты рядом, но мне не стыдно. И мне больше не больно. Теперь все будет по-другому. Еще не знаю как, но будет. Я подумаю об этом потом. А сейчас я хочу просто ловить ритм мужского тела и сливаться с ним в пульсирующем счастье. Мне хорошо. Я это заслужила. Макс вскакивает, держа меня на весу, кладет на диван и я тону в его объятьях. Все мысли полностью вылетают из головы. Только одна остается: пусть это не заканчивается никогда!

Гордей

Гордея разбудил умопомрачительный запах свежих оладий. Он встал, наскоро умылся, побрился и быстро оделся, стараясь не шуметь. Настя еще спала. Так тихо и спокойно, что Гордей даже забеспокоился. Он наклонился над женой и прислушался. Она размеренно и спокойно дышала. Наверное, приняла убойную дозу успокоительных. Гордей причесался и спустился вниз. Макс уже сидел в кухне, за столом. Тата суетилась возле плиты. На сковороде шипели оладьи.

— Доброе утро! — промычал Макс с набитым ртом.

— Доброе, — буркнул Гордей, усаживаясь напротив него.

— Доброе утро! — пропела Татя, ставя перед Гордеем тарелку, наполненную пышными, ровными, красивыми, как на картинках в интернете, оладьями.

И только тогда Гордей заметил, что стол уже уставлен многочисленными блюдами.

— Неужели это все ты одна и с утра пораньше? — брови Гордея удивленно поползли вверх.

— Да тут и делать нечего, — отмахнулась Тата. — Вот попробуй фритату, — она отрезала большой кусок от высокой, занимавшей всю стеклянную форму, фритаты, в яичной желтизне которой алели помидоры черри и зеленел перец. — Тебе творожную запеканку чем поливать? Медом или вареньем? — она взяла еще одну тарелку, положила на нее кусок запеканки и щедро полила сметаной.

— Мама дорогая! — не удержался Гордей. — Это просто жалко есть, так это красиво выглядит!

— А мне не жалко, — Макс доел оладьи, плюхнул столовую ложку вишневого варенья на огромный кусок запеканки и деловито отломил от него кусок поменьше. — Я не эстет. Я — варвар! Еда вызывает у меня немедленно желание съесть все самому и ни с кем не поделиться!

Гордей бросил на него косой насмешливый взгляд и едко выдавил:

— Ты бы не увлекался углеводами. Нет, я понимаю, что половое воздержание увеличивает аппетит. Еще дедушка Фрейд говорил в свое время, что это как бы сублимация неудовлетворенного сексуального желания. Если женщины под рукой нет, то хоть покушать хорошо.

Челюсти Макса, работающие как ножи блендера, на минуту остановились.

— Ну не знаю. Тебе виднее насчет воздержания, — насмешливо протянул он и снова принялся за еду.

Что значит: тебе виднее насчет воздержания? Гордей поджал губы. Эта странная фразу ему очень не понравилась.

— Да тут на полк солдат хватит, — рассмеялась Тата. — Не жадничай, Макс! Насте я уже отложила отдельно ее порцию. Так что налетайте! Кофе забыла! Вот я дурочка! — она метнулась к кофемашине и наполнила две чашки.