Черный ястреб - Джоанна Борн

— Мои хозяева не хотят, чтобы я разговаривал по-английски. — По его лицу пробежала легкая усмешка. — Потому что я делаю это неправильно.

Но Жюстине очень хотелось бы услышать, как он «неправильно» говорит по-английски. Ведь тогда он отчасти стал бы самим собой.

— Тогда я попытаюсь тебя умаслить. Мне удавалось заставить ослушаться приказов многих мужчин.

— Я стану еще одной из твоих жертв, — ответил Хоукер, переходя на английский. — Я приобрел слишком много плохих привычек.

Но Жюстина больше не услышала кокни. Его английский стал преувеличенно правильным, медленным и членораздельным, словно это был не его родной язык. Жюстина даже испытала удовольствие от того, что заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Слишком уж самоуверенно он себя вел.

Жюстина, напротив, очень гордилась своим английским.

У нее почти не было акцента.

— Ты так и не объяснил, почему гуляешь по лесу вокруг дома Дойла. Зачем рыщешь в кустах?

— Кому-то же надо следить за тем; чтобы тут не появились французские шпионы. И. знаешь, я обнаружил одного на своем пути.

— Да? Какая неожиданная удача, что я оказалась на твоем пути.

— Точно, черт возьми!..

Тропинка утопала в жидкой грязи. Впрочем, как любая лесная тропинка в Англии. Жюстина следовала за Хоукером державшимся середины, где все еще виднелась трава между оставленными тележными колесами колеями.

— Гут недалеко, — бросил через плечо Хоукер. Он передвигался, точно кот — уверенно и вместе с тем не тратя сил ни на одно лишнее движение. И так же как у кота, каждая линия его тела казалась гибкой и грациозной. Кости, нервы и сухожилия работали четко, точно детали часового механизма. Именно таким Жюстина его и помнила.

Это будет Хоукер. Да, именно он.

Когда она это решила? В тот ли момент, когда он опустил свой нож и они узнали друг друга в этом лесу? Или когда он заговорил на своем осторожном, натужном языке высшего класса английского общества? Или Жюстина знала это на протяжении многих месяцев? Знала с самой первой их встречи?

На протяжении целого года она строила планы, каждый раз говоря себе. «Нет, не этот. Это не тот, кто мне нужен». Неужели она отвергала всех остальных кандидатов из-за Хоукера. «Я думала, это будет холодный расчет, но все оказалось иначе. Он мужчина, которого я хочу. Или сейчас с ним, или вообще никогда. Господи, как глупо».

Каменный домик, к которому привела тропинка, оказался меньше самого маленького деревенского дома, какие когда-либо видела Жюстина. Тропинка сделала несколько поворотов и опять вывела их с Хоукером к ручью, который виднелся сквозь деревья, окружавшие дом. Это были буки, подернутые зеленью листвы. Забора вокруг дома не было.

— Этот коттедж принадлежит Дойлу, — коротко бросил Хоукер. — Он недавно купил землю. А вон там, — молодой человек махнул рукой, — развалины главного дома. Он сгорел пятьдесят лет назад. В нем жил лесник. — В голосе Хоукера зазвучала небрежность. — Я останавливаюсь здесь, когда захочу. Его всегда держат наготове для меня.

Трава по обе стороны тропинки, ведущей к дому, была заботливо скошена, и кто-то посадил вдоль нее цветы — единственное красочное пятно в непроглядном сером тумане. Должно быть. Хоукер думал, что все это происходит само собой.

Он нырнул под козырек крыльца и остановился на плетеном коврике, лежащем перед дверью, чтобы стряхнуть с себя воду. Казалось бы мелочь, но Жюстина поняла, что он действительно пришел домой. И все же у себя дома он мог бы вести себя менее настороженно.

Хоукер обернулся и посмотрел на Жюстину. Он весь был покрыт серебристыми каплями дождя. Они блестели на его одежде, волосах, бровях и ресницах.

— Ты не запираешь дверь на замок, — заметила девушка.

— Здесь все так делают. — Жесткий взгляд темных глаз скользнул по Жюстине. Хоукер отошел в сторону, чтобы пропустить ее в дом. — Да и какой смысл? Запрешь дверь, злоумышленники разобьют окно. А ты знаешь, сколько стоит новое окно?

В доме была всего лишь одна комната с оштукатуренными стенами и небольшим камином. Потемневший от времени стол придвинут к окну. И повсюду книги — на широком подоконнике, на бюро, на столике между двумя большими уютными креслами, стоящими возле камина. Все эти книги были французскими, насколько Жюстина могла разглядеть с порога. «Современная география» Клуэ — на столе, тоненькая книжка Лалюмьера «О равенстве» — брошена в кресле. Хоукер всячески старался выглядеть французом, оставаясь при этом верным Англии.

На каминной полке располагались вставленные в рамки акварели Северен. На одной была изображена девочка в голубом платье — суля по всему, сама Северен. В коричневом прямоугольнике с дверью и окнами Жюстина узнала дом Дойла.

— Когда меня нет в Англии, дом пустует месяцами. — Хоукер со стуком бросил на стол свою сумку. — Настоящее расточительство. Потому что в Англии я бываю крайне редко.

— Да, вместо этого ты в Италии. Досаждаешь мне… Я приготовлю чай?..

Жюстина повесила плащ на спинку стула, стоящего возле стола, и опустилась на колени у камина. Скрытые под пеплом угли переливались ярко-оранжевым светом, поэтому ей потребовалась всего пара минут, чтобы возродить огонь к жизни, подбросив в него заранее заготовленные буковые щепки.

Хоукер закрыл одни за другими ставни всех окон, словно бы отгораживаясь от света дня и всего остального мира.

— Кроме чая, мне нечего предложить. Я обедаю у Дойла или в деревенской таверне.

А иногда в полном одиночестве в своем уединенном жилище. Жюстина заметила остатки еды: подсохшая краюшка хлеба, накрытая клетчатым полотенцем головка сыра, два яблока в миске. В камине валялись апельсиновые корки. От жара они сморщились и стали похожими на прошлогодние листья.

Она представила, как Хоукер расслабленно сидит в обитом пестрым ситцем кресле и задумчиво чистит апельсин, вытянув ноги перед камином и погрузившись в чтение. Эта картина выглядела бы вполне домашней, если только можно назвать домашней пантеру, расположившуюся у огня и положившую голову на свои большие лапы.

Черный чайник был наполовину наполнен все еще теплой водой. Это говорило о том, что Хоукер покинул дом всего два или три часа назад. Перед тем как выйти под дождь, он пил чай и сушил одежду и обувь.

Усевшись на табурет, сплетенный из тростника, Хоукер стянул с ног ботинки. На нем были теплые вязаные носки, как у обычного английского крестьянина. Он снял и их, положив на ботинки.

Жюстина устроилась на коврике перед камином. Пистолет, спрятанный в потайном кармане под юбкой, ударил ее по бедру. Девушка подтянула к себе колени, чтобы тоже освободиться от ботинок.

— Если собираешься бежать, то лучше не разувайся, — сказал Хоукер. — Надевая ботинки, потратишь немало времени. Я не стану преследовать тебя разутым.