Ученица. Предать, чтобы обрести себя - Тара Вестовер

На первой же репетиции Сэди подошла и села рядом с Шоном. Она прикасалась к его плечу, смеялась, поправляла волосы. Сэди была очень красивой – мягкие, пухлые губы, большие темные глаза. Но когда я спросила у Шона, нравится ли она ему, он ответил, что нет.

– У нее рыбьи глазки, – сказал он.

– Рыбьи глазки?

– Ну да, рыбьи глазки. Они чертовски глупы, эти рыбы. Они красивые, но в голове у них пусто, как в покрышке.

Сэди стала появляться возле нашей свалки в то время, когда работа заканчивалась. Обычно она привозила Шону молочный коктейль, печенье или пирожные. Шон с ней почти не говорил, просто брал, что она привозила, и направлялся к загону. Она шла за ним и что-то рассказывала, пока он возился со своими лошадьми. А потом она попросила научить ее верховой езде. Я пыталась объяснить, что наши лошади не объезжены должным образом, но Сэди была упорной. Шон усадил ее на Аполлона, и мы втроем направились к горе. Шон не обращал внимания ни на девушку, ни на Аполлона. Он никогда никому не помогал так, как мне. Это меня он учил подниматься в стременах, когда мы перебирались через глубокие овраги, сжимать бедра, когда лошадь перепрыгивала через ручей. Сэди всю дорогу дрожала от страха, но притворялась, что ей все нравится. Каждый раз, когда Шон посматривал на нее, она улыбалась ему накрашенными губами.

На следующей репетиции Чарльз о чем-то спросил у Сэди, и она ответила. Это происходило на глазах Шона. Через несколько минут Сэди подошла к нам, но Шон не стал с ней говорить. Он просто отвернулся, а она заплакала.

– Что случилось? – спросила я.

– Ничего, – отрезал Шон.

Следующая репетиция была через несколько дней. Казалось, что Шон все забыл. Сэди осторожно подошла к нему, и вдруг он ей улыбнулся. Через несколько минут они уже болтали и смеялись. Шон попросил ее сбегать в магазин напротив театра и купить ему «Сникерс». Сэди была счастлива, что он обратился к ней с просьбой. Она мигом сбегала в магазин и принесла ему батончик.

– Что это за хрень? – нахмурился Шон. – Я просил «Милки Вей».

– Нет, Шон, – возразила Сэди. – Ты сказал «Сникерс».

– Я хочу «Милки Вей».

Сэди еще раз сбегала в магазин и принесла «Милки Вей». С нервной улыбкой она протянула батончик Шону, но тот возмутился:

– Где мой «Сникерс»? Ты что, опять забыла?

– Ты же отказался! – воскликнула Сэди, и глаза ее заблестели. – Я отдала его Чарльзу!

– Забери!

– Я куплю тебе другой!

– Нет!

Взгляд Шона стал ледяным. Улыбка – обычно лукавая и игривая – превратилась в оскал.

– Я хочу тот «Сникерс». Забери его или не возвращайся.

По щеке Сэди покатилась слеза, тушь на ресницах потекла. Она вытерла щеку и снова улыбнулась. А потом подошла к Чарльзу и, сделав вид, что ничего не случилось, спросила, не отдаст ли он ей «Сникерс». Парень полез в карман, вытащил батончик и с изумлением смотрел, как девушка возвращается к Шону. Сэди вложила батончик в ладонь Шона как примирительную жертву и стала ждать его реакции, уставившись глазами в пол. Шон притянул ее к себе, усадил на колени и в три укуса съел батончик.

– У тебя красивые глаза, – сказал он. – Словно у рыбки.

Родители Сэди развелись, и весь город сплетничал о ее отце. Когда слухи дошли до мамы, она сказала, что теперь понимает, почему Шона потянуло к Сэди.

– Он всегда защищал ангелов со сломанными крыльями, – добавила она.

Шон разузнал расписание Сэди и запомнил. Он стал «провожать» ее в школу, особенно в те дни, когда у нее были занятия в разных местах. Он выезжал на трассу и, заметив ее, останавливался – слишком далеко, чтобы она могла подойти, но не настолько, чтобы она его не увидела. Обычно мы делали это вместе, Шон и я, почти каждый раз, когда ехали в город, а порой, когда нам вовсе не нужно было в город. Так продолжалось до того дня, когда Сэди показалась на ступеньках школы с Чарльзом. Они смеялись, и Сэди не заметила грузовик Шона.

Я видела, как лицо брата напряглось, потом расслабилось. Он улыбнулся мне.

– Я придумал идеальное наказание, – сказал он. – Я просто перестану ее замечать. Этого достаточно, чтобы заставить ее страдать.

Шон оказался прав. Когда он перестал отвечать на ее звонки, Сэди впала в отчаяние. Она велела мальчишкам в школе не подходить к ней – а вдруг Шон увидит. Когда Шон сказал, что ему не нравится одна ее подруга, Сэди вообще перестала с кем-либо общаться.

Сэди приходила к нам каждый день после школы. Я видела, как снова и снова повторяется история со «Сникерсом» – в разных формах, с разными предметами. Шон просил стакан воды. Когда Сэди приносила, он хотел льда. Когда она приносила лед, он говорил, что хотел молока. Потом снова просил воду, со льдом, безо льда, потом сок. Так могло продолжаться до получаса, а потом наступала очередь последнего испытания: Шон просил то, чего у нас не было. И Сэди ехала в город, чтобы купить ванильное мороженое, картошку фри, буррито. А когда она возвращалась, оказывалось, что Шону нужно было что-то другое. Когда они куда-то уезжали, я вздыхала с облегчением.

Как-то вечером Шон вернулся домой поздно и в странном настроении. Все уже спали, кроме меня. Я сидела на диване и читала Библию перед сном. Шон плюхнулся рядом со мной.

– Принеси мне стакан воды.

– Ты сломал ногу? – уточнила я.

– Принеси, а то завтра не повезу тебя в город.

Я принесла. Протянув стакан, я заметила улыбку на его лице и, не задумываясь, вылила всю воду ему на голову. А потом убежала. Я была уже возле своей комнаты, когда Шон меня догнал.

– Извинись, – сказал он.

Вода капала с его носа на футболку.

– Нет.

Шон схватил меня за волосы, почти у корней, и потащил в ванную. В дверях я попыталась ухватиться за наличник, но брат поднял меня, прижал мои руки к телу и окунул головой в унитаз.

– Извинись, – повторил он.

Я молчала. Он снова сунул меня в унитаз с такой силой, что я сильно стукнулась носом. Я закрыла глаза, но запах не давал забыть, где я нахожусь.

Я пыталась представить что-то другое, забыть о себе, но думала только о Сэди, покорной и безотказной. Я почувствовала во рту горечь. Шон удерживал меня, нос мой касался стенки унитаза. Прошла минута, он поднял меня. Кончики моих волос были мокрыми, кожа на голове страшно болела.

Я думала, что все кончилось, и стала пятиться, но он схватил меня за запястье и начал выкручивать пальцы и всю кисть. Он продолжал, пока я не скорчилась. А потом надавил еще сильнее, и я, сама того не понимая, склонилась перед ним в поклоне. Голова моя почти касалась пола, рука была заломлена за спину.