Послание из прошлого - Сергей Александрович Милушкин

пару минут.

Телефон подал сигнал, и Виктор вздрогнул. На экране отобразилось сообщение:

«А ты почти не изменился… в этой арке мы гуляли, я конечно пом…»

Сообщение прервалось на полуслове.

Он подождал с минуту, проверил уровень связи, потом баланс, и, когда удостоверился, что с его стороны проблем быть не могло, написал:

«Лена. Ты здесь?»

Ответа не последовало.

Он прождал, пялясь в телефон, минут десять, но ничего не дождался.

— Странно, — сказал он вслух и вновь посмотрел на часы, нарисованные углем или смолой.

«ВРЕМЕНИ НЕТ А ТЫ ЕСТЬ».

Часы показывали полдень.

Он положил телефон в карман и быстро зашагал в сторону метро, но не пройдя и пятнадцати метров, резко остановился, развернулся и почти бегом бросился назад к арке.

Там, в укромном уголке, в выемке между кирпичей, должна была лежать монетка в один рубль. Он положил туда ее, когда они целовались и загадал желание, что они вновь вернутся туда, в эту арку, и будут снова целоваться всю ночь напролет, пока длится сладкая бесконечность и прохладный рассвет не забрезжит над сонным городом.

Дрожащими руками он принялся ощупывать каждый сантиметр кладки, выемку, каждую трещинку, и поначалу ему казалось, что тот самый серебристый рубль вот‑вот упадет в ладонь и все станет как прежде. Но прошла минута, другая, он исцарапал руки, сломал ногти, руки стали грязными и красноватыми от кирпичной крошки, но все, что он нашел — заныканный бычок, да полусгнишвий желудь, непонятно как тут оказавшийся.

— Никто, никто не мог знать, что я его тут спрятал. Даже Лена не видела, — прошептал он.

Он посмотрел на тропинку, вьющуюся меж двух заборов — с одной стороны располагался детский сад, с другой — заброшенный двор какой‑то базы.

Тропинка вела к ее дому.

Виктор взглянул на часы, которые все так же показывали полдень и быстро, почти бегом, пошел в направлении ее дома.

Глава 13

2010 год

Прямо сегодня он должен был придумать, где раздобыть денег, иначе ему угрожала голодная смерть. Нет, не в буквальном смысле, конечно, но… судя по ценам в вино‑водочном магазине, поход в который ему пришлось проспонсировать, надеяться на гроши, оставшиеся после покупки раритетного бобинного магнитофона и новой модели iPhone 4, уже не приходилось.

Мысли лихорадочно трепыхались, но кроме банальной работы грузчиком (объявление о найме кстати он заприметил на двери магазина) ничего в голову не лезло. Да, можно, конечно, попробовать собирать бутылки или лом, но… Просроченные права требовали время для восстановления, соответственно в такси он также пойти не мог.

Оставался единственный и самый ненадежный, даже пугающий путь — каким‑то образом попытаться воспользоваться магнитофоном, этой ниточкой между прошлым и будущим. Он не знал, как долго эта ниточка будет существовать и почему она вообще работает. Но в том, что он слышит себя самого в прошлом — Виктор не сомневался.

Но как? Как это сделать в реальности?

Пока Виктор, расшвыривая осеннюю пожухлую листву мысками кроссовок, добирался смутно знакомой тропой до дома, в котором когда‑то жила Лена, начало смеркаться.

Несколько раз он останавливался, потому что дорожка, петляя меж новых построек, то и дело теряла знакомые очертания. Даже постоянный когда‑то ориентир — кусок белого прямоугольника двенадцатиэтажки теперь был не виден, скрываясь за другими, гораздо более высотными домами.

Два раза его окликнули и оба раза сердце ушло в пятки: побитого вида доходяги просили денег. Он не отвечал и спешил дальше, углубляясь в ставший чужим район.

Через десять минут показался дом. Какой‑то маленький, осевший, блеклый и даже страшноватый по сравнению с окружающими его новыми строениями.

Виктор остановился и замер, всматриваясь в светящиеся окна.

Позади послышался хруст ветки.

Он резко обернулся, но в сумерках уже почти ничего не было видно. Смутная тень метнулась за гараж, с дерева слетело несколько желтых листьев и пьяные голоса с балкона начали спор о том, кто пойдет за добавкой.

Я не могу зайти к ней просто так, — подумал он. Что я ей скажу?

Он постоял с минуту, прислушиваясь к окружающим звукам и размышляя.

На самом деле он соврал что смотрит в окошко просто так.

Его все время не покидало ощущение пристальных взглядов, следящих за ним буквально из каждого окна, подъезда, каждой щелочки. Десятки, если не сотни не слишком дружелюбных глаз были устремлены на него и будто бы говорили: «мы все знаем. мы знаем, откуда ты пришел. уходи. тебя здесь никто не ждет».

Издали Виктор заметил, что домофон на двери двенадцатиэтажки не работает, люди заходят и выходят без набора кода. Это упрощало дело.

Шестой этаж, квартира тридцать шесть.

Он решительно взялся за ручку двери.

В лицо пахнуло застоявшимся запахом мочи, лежалых овощей и давно немытого пола. Из‑за темноты он поначалу не смог сориентироваться и шел точно слепой, вытянув руки. Потом глаза привыкли и тусклый свет со второго этажа очертил на полу длинный вытянутый параллелепипед, показывая путь наверх.

Лифтов он избегал всегда, но теперь в особенности. Ощутив прилив приступа клаустрофобии в лифте дома Шкета, он до сих пор ощущал слабость в ногах.

Странно, но чем выше Виктор поднимался по лестнице, тем спокойнее становился. Раньше этот дом вызывал в нем романтический трепет, благоговение, но теперь…

— Эй, — окликнул его голос на пятом этаже.

Виктор повернулся. Парень с голым торсом в черных тренировочных штанах высунулся из двери и смотрел на него.

— Что? — Виктор остановился.

Лицо парня было незнакомым.

— Ты с доставки?

Виктор покачал головой.

— Ищешь кого? Я тебя не знаю.

«И хорошо, что не знаешь», — подумал он, поднимаясь выше.

— Эй, ты!

Вот и ее этаж.

Он свернул направо, потом еще раз, прошел мимо дверей молчащего лифта и повернул налево.

А ведь я никогда не поднимался к ней домой, в квартиру, — подумал он. Провожал до дома, но ни разу не было такого, чтобы она пригласила к себе. И довольно часто упоминала про очень строгого отца, которому лучше не попадаться на глаза. Иначе… обычно она старалась перевести тему и дальнейшие расспросы о том, кем был ее папаша и почему он такой злобный — ни к чему хорошему не приводили.

Виктор почувствовал, как вспотели ладони, а в животе неприятно заурчало. Он волновался, хотя не желал себе в этом признаться.

У двери в глубине коридора на покосившейся полке для обуви из потрескавшегося ДСП была сложена стопка старых пожелтевших газет. Кажется, они здесь