На электричках. Путешествие из Владивостока в Москву - Александр Лучкин

— Сегодня на Петровский Завод пригородный пойдет в восемь, — вяло отрапортовала уставшая после ночного дежурства кассир.

— По расписанию в 6:34, — заметил я.

— Знаю, но сегодня пойдет в восемь: путевые работы.

Окошко кассы захлопнулось.

Никаких официальных объявлений о задержке поезда не было, информация передавалась от пассажира к пассажиру. Ожидающие разбрелись по станции. Я воспользовался паузой, чтобы позавтракать в столовой депо. Она располагалась рядом со станцией, в доме отдыха локомотивных бригад. На входе вахтер переписал мои паспортные данные в журнал и объяснил, как найти столовую. Горячая каша с маслом и чашка кофе дали мне силы и пробудили после туманного утра.

В столовой я купил любопытнейший продукт под названием «Байкальская смолка». В крохотном пакетике — подушечка размером с жевательную резинку. Надпись на упаковке утверждала, что, пожевав смолку, можно избавиться от запаха алкоголя. Вкус кислый, как будто жуешь сосновые иголки. Прилипает к зубам лучше всякой ириски, не выковыряешь. Любопытно, что смолку для сокрытия запаха алкоголя продают в столовой для железнодорожников.

Я разложил на просушку тент от палатки прямо на перронных лавочках. Машинисты и путейцы, проходящие мимо, с удивлением смотрели на ярко-оранжевый тент. Подали общий вагон на Петровский Завод. Подошел электровоз, и сцепщик соединил тормозные шланги. В вагон сели два контролера в темно-синих кителях: мужчина и женщина. Сначала по вагону прошла женщина с аппаратом и выбила билеты. Следом шел мужчина в кителе, украшенном звездами. В руках его были никелированные железнодорожные щипцы. Ими он прокомпостировал билеты. Давно я не видел таких щипцов! Сейчас контролеры предпочитают либо надрывать билет, либо ставят на нем «птичку» шариковой ручкой.

На промежуточной станции в вагон подсели путейцы. Их проезд в пригородных поездах оплачивает железная дорога. Рабочие берут бесплатный билет в кассе либо у проводника. Как правило, путейцы добираются к месту проведения работ служебным поездом. Но нередко они вваливаются в пригородный поезд всей бригадой, да еще и с оборудованием: ломами, щипцами для переноски шпал, гаечными ключами и прочим инструментом. Пассажиры таких попутчиков не жалуют. При погрузке путейцы задерживают поезд, а рабочая одежда и инструмент пачкают сиденья. Да и ругань на весь вагон вряд ли кому нравится. Вот и в этот раз попались путейцы, недовольные жизнью. С грохотом бросив ломы на пол, они продолжили начатый ранее разговор на повышенных тонах. Ругали работу, инструменты, начальство и жизнь в целом. Нежелание работать и безалаберное отношение к делу их объединяли. Пассажиры вагона облегченно вздохнули, когда путейцы сошли на очередной станции и пересели в кузов поджидающего их грузовика.

На станцию Петровский Завод поезд прибыл точно по расписанию. До Улан-Удэ оставалось каких-то 100 километров. Пригородное сообщение на этом участке закрыто — электричку отменили еще в 2014 году. Я обратился в кассу, чтобы узнать расписание пассажирских поездов и стоимость проезда. Ближайший поезд шел только вечером, и за билет в плацкарте просили 700 рублей. Недорогих сидячих вагонов ни в одном из проходящих поездов не было. К перрону подкатился почтово-багажный поезд. Скрипнули тормоза, и поезд встал. Тамбурные двери вагонов были нараспашку — жара.

— Возьмете до Улан-Удэ? — обратился я к проводнику почтового вагона, сошедшего на перрон.

— Не могу, сменщик будет против. В следующем вагоне спроси, — пробасил он в ответ.

Я пошел вдоль состава. Вагоны раскалились под палящим солнцем Забайкалья. От запыленных бортов шел жар. В тамбуре следующего вагона на табурете сидела пожилая женщина и вязала.

— Не можем взять! Инструкция! — замотала она седой головой.

— Я путешественник, — добавил я аргумент.

Проводница выглянула из тамбура и огляделась. Кроме меня, на перроне никого не было. Она закусила губу.

— Ну, раз путешественник, забирайся. Довезем! — подала она мне руку.

Следующие четыре часа я ехал в Улан-Удэ в скромной обстановке купе почтово-багажного поезда. Проводников было двое: Люба, которая посадила меня в вагон, и ее сменщик Саша. Они были одеты по-домашнему, без формальностей. Саша всю дорогу спал на своей полке. Люба интересовалась моим маршрутом и делилась планами поездки на Алтай. Она оказалась путешественницей и любительницей приключений. Угостила цыганским борщом и пирожками. Цыганский борщ — суп, сваренный из чего придется: капуста, морковь, лук, зелень, мясо и вермишель. Вышло вкусно, учитывая, что суп был сварен на крохотной электроплитке в тесноте отсека проводников.

Поезд шел медленно, пропуская товарняки и подолгу задерживаясь на станциях. Добрались до Улан-Удэ. Когда состав тащился вдоль перрона, Люба и Саша выглядывали из тамбура: нет ли контролеров? Их тоже проверяют. «Если что, когда поезд остановится, будешь сходить на другую сторону», — предупредила Люба. Заметив на перроне двоих мужчин в фуражках с кокардами, проводники открыли другую тамбурную дверь. Пришлось прыгать из вагона на насыпь. Саша напоследок стрельнул полтинник. Люба улыбалась. Они, загорелые и потрепанные жизнью путешественники, махали мне из вагона, желая удачи.

В Улан-Удэ установилась жаркая погода. В полной мере я ощутил это, когда поднялся на виадук, ведущий в город. С поиском хостела возникли трудности: адрес и схема проезда в описании на сайте разнились. В поисках я обошел центр города, но в конце концов добрался до места.

Гостей принимали в четырехкомнатной квартире сталинского дома. Двухъярусные кровати, просторная кухня, три душевые. В коридоре на стене — ярко-красный профиль Ленина. Содержала хостел хозяйка квартиры, бабушка-бурятка, в прошлом — партийный работник. Как большинству людей старой закалки, современные технологии ей давались нелегко. Внук, учащийся на Тайване, размещал в интернете объявления с рекламой хостела и принимал брони. Затем он звонил бабушке в Улан-Удэ и по телефону сообщал, в какие даты заедут гости. И бабушка встречала приезжающих.