Малыш от чужого папы. Неслучайная связь - Вероника Лесневская

Софи сжимает ручками телефон, с сияющей улыбкой повторяет: «Мама». Заметив меня, хмуро сводит бровки и опасливо пятится назад. Отрицательно качает головой, видимо, вспомнив, как я пыталась забрать у нее смартфон в доме Мейера.

- Мне мама звонит, - бросает с вызовом и шарахается от меня. – Не отдам!

- Хорошо, - выжимаю из себя.

И замираю, потому что не знаю, как поступить. Позвать Мейера? Но как представлю его реакцию, становится страшно.

- Да, мам… Нет… - говорит бусинка в трубку, отвечая на вопросы, которых я не слышу. – В России, - выдает она. – А ты приедешь?

Сердце замедляет свой бег, кровь в венах стынет от предвкушения надвигающейся бури. Я не знаю подробностей развода Мейера, но уверена: он будет в ярости!

Лучше бы я ошибалась, но, к сожалению, мои мысли подтверждает сам цербер. Внезапно материализуется рядом с нами, будто из самой преисподней. Тяжелыми шагами подходит к Софи и забирает у нее телефон. Не смотрит на дисплей. Он и так все понял: услышал, как дочь обращалась к маме.

- Не звони больше, - рявкает Артур в трубку, отключает телефон и небрежно пихает его в карман брюк. - Софи! – окликает грозно, не успев «переключиться».

Бусинка импульсивно отскакивает от отца и… прячется за мою спину.

Встречаемся взглядами с цербером. В его – плещется лава, в моем – гремучая смесь страха и решимости.

Артур делает шаг к нам. Еще один. Кивком головы приказывает мне отойти, но вместо этого я упираюсь руками в его напряженную грудь.

- Тише, прошу тебя, - пытаюсь достучаться словами, но ощущение, будто барабаню по железу. - Не говори и не совершай того, о чем будешь потом жалеть.

- Не вмешивайся, - цедит сквозь зубы.

Чувствую, как под ладонями громыхает его сердце. Мейер нервничает, переживает, но все его эмоции сливаются в сплошной ком гнева.

- Ты слишком зол. Остынь, пожалуйста, нельзя так. Будь мягче с дочерью. Ей так же тяжело, как и тебе, - тараторю я.

С каждым моим словом лицо Артура мрачнеет, а сам мужчина обрастает броней. Будто от меня защищается.

- Почему ты решила, что имеешь право лезть в нашу семью? – сбрасывает с себя мои руки.

Становится еще злее, но теперь уже не на бывшую жену, а на меня.

- Не имею права, но…

Кажется, что ладони жжет адским огнем, и я сжимаю их в кулаки.

- Пап, Лиль, не ругайтесь, - становится между нами Софи.

- Нет, бусинка, мы не ругаемся. Все хорошо, - стараюсь говорить уравновешенно.

Малышка расслабляется, своей маленькой ручкой гладит мою, заставляя ослабить кулак. Ее порыв не остается без внимания цербера. И он срывается с цепи.

- Хватит втираться в доверие моей дочери, - приказывает хоть и негромко, но грубо и жестко. С ненавистью, которой я не заслужила. - Я попросил тебя лишь присмотреть за ней, - надвигается, как танк, смотрит свысока, обволакивает яростью. – А воспитывать будешь своих детей, - убивает наповал одной лишь фразой.

- Вряд ли… - случайно слетает с губ, а ладони сами ложатся на живот. Пустой. Безжизненный.

Надеюсь, Артур не услышал и не заметил ничего.

Прикрываю глаза, которые щиплет от подступающих слез. Сглатываю болезненный ком в горле, пытаюсь вдох сделать, но легкие отказываются работать. Плакать нельзя – бусинку напугаю. Она и так пытливого взгляда с нас не сводит.

Как у цербера получается это? Даже не притронулся, а я чувствую себя избитой и уничтоженной.

- У вас тут все в порядке? – приближается папа. – Маленькая хулиганка, ты опять по дому прячешься, - с добрым хохотом присаживается напротив Софи. – Вот сбежишь еще раз, я украду тебя и внучкой своей сделаю, - шутливо угрожает, а сам щелкает пальцем по ее носику.

На меня еще сильнее накатывает отчаяние. Да, папа хотел бы своих внуков. Очень. Но я даже одного не могу ему дать…

- А что, мне нравится! – неожиданно заявляет Софи. – Тогда Лиля будет… - тянет задумчиво, - …тетей! У меня как раз нет тети.

Артур отворачивается от меня, отступает.

- Нам пора домой, - гораздо адекватнее говорит он дочери.

И теперь она слушается. О звонке матери никто больше не вспоминает. Да и Артур выпустил пар, не будет на малышку кричать, если зайдет разговор.

Выплеснул на меня весь свой негатив. Пусть. Зато Софи не пострадает от его вспыльчивости.

- До завтра, рыбка Лиля? – вопросительно смотрит на меня она.

Несмотря на то, как сильно хочется послать к чертям ее отца, я… не могу сказать малышке «нет». Ведь буквально несколько часов назад я обещала ее не бросать.

- До завтра, - соглашаюсь я.

- Всего доброго, Лилия, - холодно прощается Мейер, и лучше бы он молчал.

Вместо ответа посылаю ему разочарованный взгляд, на доли секунды замечаю отголоски вины в его глазах. Но они испаряются, будто и не было ничего.

Развернувшись, я иду в свою комнату. Закрываюсь – и только потом позволяю себе разреветься. Мне необходимо выпустить всю боль последних недель, к которой Мейер добавил новых черных красок.

Не понимаю, почему так реагирую на него. Зачем ищу его тепла и доверия, которых нет и в помине? Почему помочь им обоим хочу? Я лишь работаю на цербера, ради отца, - и точка.

Одна случайная ночь не оставила следа.

Теперь нас точно ничего не связывает.

Лиля

Утро выдалось не добрым. На рассвете меня терроризировал неизвестный номер. Настойчиво, упорно. Звонил снова и снова. Пока я не отключила телефон. Но уснуть уже не смогла.

Сейчас стою перед овальным настенным зеркалом, уперевшись ладонями в его края. Отражение меня не радует. Измученная, припухшая, с поблекшими глазами и болезненно-желтоватой кожей. Странно, всегда розовощекой была.

Наверное, недостаток сна, стресс и перенапряжение дали о себе знать. Что же, зато все слезы выплаканы и… проект готов. Да, я все-таки завершила перевод. А как иначе, если срок истекает? Мое навязчивое чувство ответственности меня погубит. С другой стороны, именно оно отвлекло меня немного от страданий этой ночью.

Надо бы привести себя в порядок, ведь скоро к Софи ехать. Малышка будто сканер – сразу настроение мое почувствует. Не хочу ее расстраивать.

Отталкиваюсь от зеркала и окидываю взглядом комнату. Ищу свои вещи и… сумку.

- Черт! – топаю ногой и слышу стук, будто эхо.

Встряхиваю головой, пытаясь прогнать галлюцинацию, но…

Нехотя плетусь к двери, в которую все громче барабанит кто-то. Подсознательно подозреваю, что не отец: он никогда не бывает столь навязчивым. Мы уважаем отдых друг друга.