Георгий Жуков. Последний довод короля - Алексей Исаев

Налицо вариант «у нас есть такие приборы!». «Ужели такие идиоты…» – восклицает В. Суворов (предлагая читателям отбросить обидные объяснения) и ссылается на некий хорошо продуманный план, которому не суждено было осуществиться. Заметную часть поклонников В. Суворова, кстати говоря, составляют те, кто попался на удочку замены теории роковых ошибок на теорию хитроумного плана.

Наметанный глаз еще отметит, что из трофейных документов XXXXVIII моторизованного корпуса Вернера Кемпфа почерпнуть сведения о Брестском УРе никак нельзя. Этот корпус входил в состав 1-й танковой группы, действовавшей на Украине. Соответственно, строились «при полном освещении» УРы КОВО, о состоянии УРов ЗапОВО при всем желании штабисты корпуса Кемпфа ничего полезного нам сообщить не могли. По книгам В. Суворова вообще раскидано много таких «маячков», говорящих о слабом владении фактическим материалом. Многие вещи после десятого прочтения запоминаются уже автоматически, и режет глаз несоответствие намертво отпечатавшимся в память фактам. Поэтому у меня всегда вызывали скептическую улыбку трогательные рассказы Владимира Богдановича о том, какой он страстный библиофил. Точнее, может, и библиофил, но собирает книги не о военной истории.

Еще более показательна история с госпиталем в Бресте, которую Владимир Богданович мусолит на протяжении нескольких страниц: «Рядом с островом Пограничным – остров Госпитальный. На этом острове находился центральный госпиталь Западного особого военного округа. Как прикажете это понимать?»{58}. Далее нашего Остапа несет, и традиционно начинаются «сорок тысяч одних курьеров»: «До германского вторжения [162] в окружной военный госпиталь на Госпитальный остров Брестской крепости возили бойцов и командиров из Витебска, Могилева, Смоленска за 400, 500, 600 километров, из глубокого тыла прямо к пограничным столбам»{59}. Вообще говоря, выбор именно Бреста в качестве точки дислокации крупного госпиталя на случай наступления на запад, мягко говоря, нелогичен. Если уж выдвигать госпиталь вперед, то имеет смысл разместить его в белостокском выступе. Хотя бы потому, что так он будет находиться западнее Бреста и ближе к наступающим из выступа войскам. Соответственно, если исходить из теории расположения госпиталей сообразно наступательным планам, то искать окружной госпиталь нужно в Белостоке или, например, в Ломже. Но Владимир Богданович на такие мелочи внимания не обращает, следить за внутренней логикой свой теории для него непосильный труд.

Если же поинтересоваться вопросом о действительном значении Госпитального острова, то выясняется, что в Бресте был 2396-й военный госпиталь аж на 50 коек. А 432-й окружной военный госпиталь (450 коек) был в Минске{60}. Заметим, что картины возимых в Брест командиров были дорисованы бурной фантазией Владимира Богдановича из простого употребления термина «окружной госпиталь» в книгах бывшего начальника штаба 4-й армии Л. М. Сандалова и художественно-публицистической литературе в лице «Брестской крепости» С. С. Смирнова. Однако и Смирнов, и Сандалов ошиблись, но для их исследований это был вопрос второстепенный, а В. Суворов развивает на основе сведений о госпитале целую теорию, что требует более основательной [163] проверки фактов. К тому же слова Л. М. Сандалова можно трактовать двояко: «окружным» госпиталь может быть с точки зрения формального подчинения, а не значения (о котором говорить в отношении госпиталя на 50 коек просто смешно).

Однако мы отвлеклись. Налицо эволюция идей В. Суворова. В «Ледоколе» подбирались факты против боеспособности «линии Молотова». Она была объявлена хитроумным планом большевиков по введению в заблуждение немцев. В «Беру свои слова обратно» вдруг выясняется, что никакая это была не демонстрация. Теперь «линия Молотова» – это вполне полноценная с технической точки зрения линия укреплений. В том, что вермахт не разбился об укрепления на границе, как китайская ваза о кафельный пол, оказывается, виноват лично начальник Генерального штаба Красной армии товарищ Жуков Георгий Константинович. С теории «у нас есть такие приборы!» имеет место миграция к более традиционной – «командиры предали!». Ранее он писал: «Одно из двух: найдем объяснения непонятных действий Жукова (Кудрявцева, Сталина, Ватутина, Василевского, Берии и пр.) и объявим его злым гением или не найдем причины его действий и объявим дураком, но в любом случае пора позор разгрома снимать с головы нашего народа»{61}. Непонятные или объявлявшиеся ранее ошибочными действия – это, конечно же, подготовка к вторжению в Европу.

Теперь в главе «Кто и как готовил оборону Бреста?» Владимир Богданович пишет: «Не в том беда, что ДОТы были непрочными или слабо вооруженными, а в том, что гарнизоны не успели их занять. Вот пример из обороны УР №6 (Рава-Русского) соседнего Юго-Западного фронта. Двухэтажный ДОТ «Медведь». В двух орудийных [164] амбразурах – 76-мм пушки со спаренными пулеметами, кроме того, две пулеметные амбразуры со станковыми пулеметами. 22 июня 1941 года в этом ДОТе на два орудия и четыре пулемета было три человека»{62}. Далее он усиливает это утверждение: «Представим, что в этом ДОТе не два подземных этажа, а четыре, не два орудия, а пять, не четыре пулемета, а десять. От этого вам легче будет, если вместо положенных по штату десятков людей в ДОТе три бойца? Если вместо взвода полевого усиления вокруг ДОТа в траншеях ни души? Если и траншей рядом нет?» Одним словом, у прекрасной техники не оказалось вовремя людей, способных эту технику использовать. Виновник этого позорного явления В. Суворовым был немедленно найден на следующей странице: «Не в нехватке оружия дело, а в гениальном планировании некоего почти святого начальника Генерального штаба…»{63}. Пресловутый «позор разгрома» перекладывается с «народа» на конкретные личности. Как мы видим, Владимир Богданович потихоньку съезжает на проторенный путь, освоенный еще в советское время, с которым он ранее сам же полемизировал.

Не буду повторяться и описывать явление недоразвернутости Красной армии, приведшее к нехватке полевого заполнения УРов на западной границе. Все это уже было мной многократно и подробно изложено. Речь сейчас о национальной гордости, истинных и ложных путях понимания причин катастрофы 1941 г. Позволю себе рассказать историю бельгийского форта Эбен Эмаэль. Название этого фортификационного сооружения известно большинству любителей истории, и многие без запинки расскажут, что с ним произошло. Неудивительно [165] – захват форта Эбен Эмаэль был одним из самых известных сражений «блицкрига» на Западе в 1940 г. Не в последнюю очередь бельгийский форт стал известен благодаря экзотическому методу своего захвата. Канонический текст истории Эбен Эмаэля гласит, что многочисленный гарнизон неприступного форта пал под ударом небольшой группы немецких десантников, приземлившихся на форт на планерах. Так, например, Лиддел Гарт описывает это событие следующим образом:

«Вторжение в Бельгию началось сенсационно. Здесь наземные войска были представлены 6-й армией под командованием Рейхенау, в состав которой входил 16-й танковый корпус Гёппнера. Для поддержки действий этих сил было выделено всего лишь 500 десантников. Перед ними стояла задача захватить два моста через Альберт-канал и самый современный бельгийский форт Эбен Эмаэль. <…>

Неожиданное нападение на форт Эбен Эмаэль осуществил небольшой отряд из 75 десантников-саперов под командованием лейтенанта Витцига. Потери отряда составили всего шесть человек.