Обрекающие на жизнь - Анастасия Парфенова

Этот миг был прекрасен. Как ужасно было бы, погибни я раньше. Ведь тогда не смогла бы узнать холодного совершенства этой схватки.

Я застыл, точно идол

Каменный.

Солнце ровно в зените

Стоит.

Поединок.

Мы атаковали одновременно, стремительно и безупречно.

Удар мечами наискось —

Словно дрожанье крыльев

Невесомой стрекозы,

Зависшей на мгновенье

Над мерцающей гладью пруда.

Всё решается одним ударом. И решилось.

Вдруг устремившийся навстречу глазам пол, выбитый из моих пальцев Сергей, прижатая ногой к поверхности Щита моя рука со всё ещё сжимаемой в ней аакрой. И холод стали у горла. Ауте и все её дети, он действительно был Древним. У них, знаете ли, была бездна времени, чтобы научиться укорачивать самоуверенных желторотиков.

Зелень и многоцветие. Глаза в глаза. На один бесконечно долгий миг.

Его губы дрогнули не то улыбкой, не то гримасой внезапного узнавания.

Valina a Raniel.

Ученица Раниэля. Ауте, только старых врагов отчима и не хватало для полного счастья!

Пальцы на рукоятке меча напряглись, и я поняла — ударит. Попробовала потянуться к Эль и поняла — не успею. Всё, свершилось. Моя жизнь закончится. Здесь и сейчас. Ур-ра!

Радости не было. Злость была. Непринятие. И какая-то детская, до слёз, обида. Не так всё должно быть.

Аррек! Да где же ты?

И он пришёл. Древнего отбросило назад ударом сырой, яростной и смертной силы. Арры, наверное, сами не понимают, какой мощью они на самом деле обладают. И уж совершенно точно не умеют ею пользоваться. Аррек выделялся даже из себе подобных — в отличие от остальных, он прекрасно всё понимал и умел. Беднягу древнейшего протащило по серебристой поверхности физиономией вниз с добрый десяток метров, когда на него накинулась полностью потерявшая от ярости контроль над собой перламутровая фурия.

Альфа-ящер, не видящий смысла погибать из-за чужой жены, благоразумно наблюдал со стороны.

— Кто? — Тёмный вскинул меч, подозрительно легко отбивая поток вероятностных атак, обрушившихся на него со всех сторон. Мне показалось, что в глубине старого, безупречно отстранённого сознания мелькнуло удивление и вновь узнавание. Тёмный, наконец очухавшись, швырнул в противника чистой Ауте, свёрнутой в хлыст стремительно раскручивающейся плётки. И красивым прыжком ретировался. Аррек зашатался, бешено парируя обвивавшиеся вокруг него удары, вскрикнул, бросился плашмя пол и был втянут в серебристую поверхность Щита, точно погрузился в воду — кто-то с той стороны его прикрыл и по первому требованию вытащил назад.

Я обмякла, уткнувшись носом в серебряную синеву, готовясь осмыслить произошедшее. Так просто на первый взгляд… и так безумно сложно.

Я не хотела умирать — это было первым открытием.

Лейри пыталась меня убить, втравив во всю эту историю — логично, но тоже почему-то обидно.

Тёмному королю зачем-то понадобилась Кровь Драконов. До зарезу понадобилась. Зачем?

Аррек ведёт какие-то дела с древнейшим из тёмных, у того личная вендетта с моим учителем. О причинах которой мне, разумеется, никто сообщать не собирается.

Тэмино умудрилась спутаться и с тёмными, и со смертными. При этом спутав их друг с другом.

Что там я забыла?

Ауте, дорогая, я ошиблась. Я всё-таки хочу умереть. Прямо здесь и сейчас. Пусть сами разбираются!

Мысль ударила, точно электрический разряд. Я ведь могу это сделать. Я, по стечению обстоятельств впервые за многие годы оставшаяся без охраны, наконец-то могу распорядиться собой так, как сочту нужным. Здесь и сейчас. Позволить себе расслабиться, позволить времени утечь сквозь пальцы драгоценными каплями, позволить защите хоть немного ослабнуть. Ауте довершит остальное…

Так просто. Самые красивые решения — самые простые. Погибнуть в Ауте, уйти с боем, с честью. Погибнуть красиво.

И бессмысленно.

Ничего этой смертью не достигнув.

Осквернив этой бессмысленностью всю свою жизнь.

Зато избавив Аррека от необходимости наблюдать, как и вторая его жена совершает ритуальное самоубийство.

Ага. Как же.

Я выругалась сквозь зубы. Поднялась на четвереньки, ещё раз выругалась. Всхлипнула. И прямо так, на четырёх конечностях, поползла туда, где поблёскивал Сергей.

— Проклятый… Ауте… дарайский… глупец! Вкрадчивый паразит! Вор! Крыса. Пррр-редатель…

Этот смертный без дозволения влез в мою душу. И украл моё мужество.

Ну уж нет.

Неуклюже, непослушными пальцами схватила меч и подтянула его к себе. Рукоять была холодна — судя по всему, Сергей был без сознания. Или как там это называется у Мечей. Думать о том, чем огрел его тёмный, чтобы довести до такого состояния, мне не хотелось. Хотя бы потому, что это неизбежно должно повлечь догадки на тему того, чем огрели меня. И Аррека…

Наглый вор! Украл моё сердце. Украл у меня всё удовольствие от планирования и подготовки к такому важному событию, как собственная смерть!

Кисти казались замороженными — я их почти не чувствовала и только с изумлением смотрела на крупную дрожь, сотрясающую руки. Боли не было. Кое-как запихнула меч в ножны и позволила себе наконец упасть, плача от страха и слабости.

Нечего грешить на Аррека. Дело даже не в нём. Добровольный уход на иную грань ту, этой вечной жизни-смерти, был деянием либо величайшей отваги, либо величайшей трусости. Венцом всего существования, завершающим штрихом, который либо наполнял всю предыдущую жизнь смыслом, либо навечно перечёркивал её, как нечто мелкое и бесполезное. В моём случае требование долга было однозначным. И сделать это здесь и сейчас, уйти так, было… признанием окончательного поражения. Всё равно что расписаться в собственной слабости.

Умереть с достоинством — одно. Умереть из-за того, что жить больше нет сил…

Сама мысль о подобном малодушии была столь спесива, что утончённая суть эль-ин восставала, морщась отвращения. Некрасиво. Уродливо. Даже непробиваем броня долга разбивалась о непонятно откуда взявшуюся брезгливость.

Уродливо. Не здесь. Не так. Не тогда, когда моему народу, возможно, нужна моя помощь.

Решение принято.

Коррекция волевых процессов.

Нашла время для самокопания, дура!

Я вжалась в серебристую поверхность Щита всем телом, каждой косточкой ощущая его упругую твёрдость, его леденящую прохладу. Можно было бы, конечно, прибегнуть к поддержке Эль, но зачем нарушать установленную веками процедуру? Будем придерживаться традиций.

Чуть шевельнулась, ритмичной дрожью пальцев, трепетанием ресниц, плетя даже не зов — танец. Танец изменения — когда что-то глубоко во мне распадалось, чтобы стать частью Щита. Частью удивительной и непонятной субстанции, удерживающей саму Ауте в очерченных нами границах.