Татуировка герцога - Майя Родейл

Он был не в том настроении, чтобы дать отпор ее авансам или признать, что делает это из какой-то нелепой верности своей горничной. Поэтому он уселся в изящное хрупкое кресло с изогнутыми ножками и молился, чтобы оно под ним не развалилось.

Его удивляло, что он все-таки здесь оказался, поскольку совсем недавно считал, что пощечина завершила дело. Но Берк и Королевское общество изменили его мнение. У него возникла мысль, что он может заработать на эту поездку сам, собственными возможностями.

Леди Алтея действительно должна благодарить Берка и этих напыщенных болванов за то, что он все-таки явился с визитом.

— И вот ты здесь. И мы снова вместе.

Алтея похлопала тонким пальчиком по подкрашенным губам. Нет ничего хуже, чем целовать женщину с накрашенным ртом. Он отказывался даже думать об этом. Нет, они не будут целоваться.

Уиклифф вежливо улыбнулся в ответ. Как же много изменилось с тех пор, когда они были любовниками. Он изменился. Из необузданного и безрассудного повесы он превратился в… необузданного и безрассудного, но помудревшего герцога, искателя приключений. Самоконтроль и здравомыслие, унаследованные от матери, видимо, в какой-то мере повлияли на его нрав, доставшийся ему от Буйных Уиклиффов.

— Как давно это было? — мурлыкала она, сладострастно разглядывая его с дивана.

Он порадовался, что рискнул усесться в это ненадежное кресло.

— Приблизительно неделю назад. — Умышленно прикинувшись простачком, Уиклифф напомнил ей о бале, где она дала ему пощечину, а не об их бурном расставании десять лет назад. — Прошло достаточно времени, чтобы твой темперамент поутих и дал возможность извиниться передо мной.

Алтея откровенно разозлилась. Это была их вечная проблема: он не мог устоять перед желанием провоцировать ее, а она всегда вспыхивала как порох.

Возможно, ничего не изменилось.

— Ты получил то, что заслужил, и знаешь это, — возразила она.

— Да, ты права, — согласился Уиклифф, потому что это была правда и потому что, судя по наряду Алтеи, украшениям и дому, она чрезвычайно богата, а он ищет богатую жену. Следовало сесть рядом с ней на диван. Есть и худшие способы заработать на экспедицию.

— Ты заслужил, но и мои манеры всегда были достойны сожаления, — сказала она — наверное, самое близкое к извинению из всего, что он когда-либо от нее слышал. И уже более мягким тоном Алтея продолжала: — Увидеть тебя после стольких лет… Это всколыхнуло малоприятные воспоминания, особенно о том, как ты уехал. Я сердита, Себастьян.

Он взял у ее мужа тысячу фунтов, чтобы покинуть страну. Он заслужил пощечину. Особенно потому, что не сожалел о своем поступке.

— Я огорчен известием о кончине лорда Шакли, — соболезнуя, сказал он. Старикашка оказал ему услугу, за которую невозможно расплатиться. Эта тысяча фунтов дала ему изменившее его жизнь путешествие и новое восприятие мира… Его собственный отец никогда бы не поддержал эту затею. Ни мудрым советом, ни деньгами.

— Ты не огорчен. Я тоже. И мы оба это знаем, — резко проговорила Алтея.

— Расскажи, Алтея, как ты на самом деле себя чувствуешь. Я прошел долгий путь. — Он рискнул откинуться на спинку кресла.

— Я тоже вернулась в Лондон после продолжительного отсутствия… Я была на Внешних Гебридах.

Она буквально раскинулась на диване, ее длинные руки вспорхнули, словно птицы, и легли вдоль спинки, спина выгнулась, грудь подалась вперед. Поза неудобная, но чрезвычайно выигрышная, признал Уиклифф.

На Алтее было ожерелье с маленьким золотым медальоном в форме сердца, лежавшим в ложбинке на ее груди. Уиклифф, конечно, взглянул и отвел глаза.

— Должно быть, это были спокойные и безмятежные каникулы, — вежливо сказал он. Внешние Гебриды — одно из самых скучных мест на земле.

— Это не были каникулы, Уиклифф, — горько рассмеялась Алтея. — Шакли отправил меня туда сразу после того, как нас поймали. Пока ты весело проводил время в экспедиции, которую финансировал мой покойный муж, я отбывала наказание.

У него челюсть отвисла. Он быстро закрыл рот. Худшей кары для такой светской львицы, как леди Алтея, невозможно вообразить. Она черпала энергию в светских развлечениях, интригах, вожделении.

В Южной Америке есть кровососущие летучие мыши. В Англии есть Алтея.

— На Внешних Гебридах, — с выражением повторила она.

Она что, повредилась умом? Одиночество может к этому привести.

— Представляю, как ты радовалась возвращению в водоворот светской жизни.

— Раз в год приезжал Шакли. — Алтея подчеркнула эту фразу изящным движением плеча. Рукав платья соскользнул вниз.

— Чего ты теперь хочешь, Алтея? Извинений?

Его охватило раздражение. Ему захотелось вернуться в Уиклифф-Хаус — кто бы мог подумать! — и вместе с горничной систематизировать насекомых. Впрочем, сейчас не время анализировать это странное желание.

— Да, для начала я хотела бы извинений.

— Я сожалею, что все пошло не так, как ты хотела. Но вся эта неразбериха, которая произошла между мной, тобой и Шакли, — самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.

— Но все это время я ждала тебя, Себастьян. Разве это ничего для тебя не значит?

Ее глаза заблестели. Она надула губы, тронула медальон на груди. Эта дешевая безделушка странно контрастировала с ее нарядом. И казалась знакомой…

— Что ты хотела сказать мне, Алтея? Что за серьезное дело, упоминание о котором не должно просочиться в печать?

— Внешние Гебриды, Себастьян, — снова сказала она.

Он нетерпеливо вздохнул. Но его сердце забилось сильнее. Опасность витала в воздухе. Его обдало жаром, потом бросило в холод.

Она бросила на него хмурый взгляд. «Болван!» — казалось, говорил он.

Змея! Должно быть, его взгляд выдавал его мысли.

— Как ты думаешь, почему Шакли отослал меня туда? — спросила она.

— Чтобы наказать за шумный откровенный адюльтер в супружеской постели, — ровно сказал он. Это был великолепный день. Ее буйный, злой нрав невыносим за пределами постели, но там… У него остались воспоминания. Он не испытывал желания их воскрешать. Но это было великолепно.

— Да, Уиклифф. Но было кое-что еще. — Ее губы сложились в улыбку, которая предвещала роковой финал.

И она сказала ему, что именно это было. У него замерло сердце. Он пришел сюда, думая об экспедиции, но теперь понял: он не покинет Англию.

Он подумал об Элизе, о том, что все сплелось в такой узел, который нельзя развязать. Кровь Уиклиффов взяла верх, судьба заманила его в ловушку, несмотря на все попытки избежать ее.

В комнате экономки