Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев

Третьего я не стал ждать и бросился домой за мамой, но она куда-то подевалась. Я заглянул под кровать, в шифоньере ее тоже не было, покричал: «Мама, мама, где ты?» Но в ответ только танк пальнул на холме. Снаряд разорвался совсем близко, и окна наши остались без стекол. Я подумал, что при любом раскладе грузины не станут убивать мою старушку, и дернул в город. Добрался до малого моста, и там меня чуть не задавил грузовик. Я отпрянул в сторону, машина резко затормозила, и я увидел наших в кузове. Андрейка Козаев свесился с борта и, сверкая глазами, спросил:

– Куда это ты бежишь? Ты что, стал дезертиром?

Они, наверное, не знают о том, что наши сдали высоту, подумал я, надо срочно предупредить их, пока не поздно.

– Разворачивайтесь! – крикнул я. – Вы разве не знаете? Грузины взяли высоту над городом!

Из кузова донесся хохот.

– Кто тебе сказал? – спросил Тао-младший, Алан Остаты.

– Омоновцы! Чего вы смеетесь? Их всех убили, только двое спаслись, да и те убежали в город!

– Слушай их больше, – засмеялся Радик Табуты. – Все нормально! Давай залезай в кузов!

– Вы с ума сошли! Я не самоубийца! Пока!

Я стал пятиться к городу и уже хотел повернуться и дать стрекача, но с борта ко мне потянулись руки ребят. Они схватили пулемет, в который я вцепился мертвой хваткой, и закинули меня вместе с оружием в кузов, полный противотанковых мин. Машина взяла с места и, грохоча бортами, помчала меня обратно в ад. Я вцепился в трясущуюся доску борта и подставил ветру свое пылающее дезертирское лицо. Так облажаться при всех! И все из-за этих проклятых, сеющих панику омоновцев! Я сгорал от стыда, и мне хотелось совершить какой-нибудь безумный подвиг.

Тао-младший прокричал мне в ухо, что видел за старым мостом мою мать. Хоть одна хорошая новость, спасибо.

– Она просила тебе передать, что с ней все в порядке! – продолжал он орать.

– А на каком языке она с тобой говорила? – заорал я в свою очередь. Тао-младший удивленно на меня взглянул, потом как будто понял, улыбнулся и прокричал:

– На нашем! Успокойся, видишь, сколько у нас всего! Мы заминируем все входы и выходы в город, и пусть кто-нибудь попробует сунуться к нам!

После сдачи нашими ТЭКа Андрейка Козаев посоветовал мне найти позицию, и мы с Куском принялись бродить по левобережью, но подходящего места для пулеметной точки так и не нашли. Тогда мы перешли по деревянному мосту на другой берег Лиахвы, и там на набережной, возле психушки, заметили двухэтажный дом без крыши. Мы забрались туда и установили на подоконнике пулемет. Снаружи нас трудно было заметить, так как перед домиком росла ветвистая черешня с большими спелыми ягодами, и мы, сплевывая косточки, по очереди смотрели на высоту из биноклей. В тот же день к нам заявились гости: братья-богатыри Олег и Алан Остаты, с ними еще был легкоатлет Гия Туаев по кличке Дукел, и у него на плече висел такой же пулемет, как у нас. Ребятам очень понравилась наша позиция, особенно черешня, и они, наломав веток, хвалили нас за смекалку. Наевшись, они ушли, но потом вернулся Олег Остаты и этак небрежно сказал:

– Сейчас мы полезем наверх, к ТЭКу, и если через час не вернемся, открой огонь, Таме.

– Но я могу попасть в вас, – возразил я.

– Через час уже будет не важно, в кого ты попадешь.

– Сколько на твоих золотых? – спросил я Куска.

Тот вынул из кармана наручные часы с порванным кожаным ремешком и, взглянув на них, произнес:

– Без пяти минут три.

– Ровно в четыре мы открываем огонь, так?

– Да, – подтвердил Олег.

Он ушел, а я в недоумении взглянул на Куска.

– Апасныу[30], – ухмыльнулся он.

В половине четвертого меня уже тошнило от черешни, а еще через десять минут я сидел со спущенными штанами и искал взглядом бумажку. Только непонятно, отчего у меня начался понос: то ли от черешни, то ли от тревожившей меня тишины.

Без пяти минут четыре я с замаранной задницей подскочил к пулемету и дал длинную очередь по ресторану «Эрцо». Ответом мне была еще более жуткая тишина, и тогда я стал прочесывать ТЭК и ужасно обрадовался, когда противник стал отвечать. Завязалась отчаянная перестрелка. Минуты летели, словно трассеры, черешню трясло от очередей, на полу под ногами валялись вскрытые пустые ящики и кучи отстрелянных гильз калибра 7,62. Однако бой продолжался, и Кусок сгонял в штаб и притащил в мешке еще несколько цинков с патронами.

К вечеру опять все смолкло, и мы с Куском перешли на левый берег. Первый, кого я увидел, был Олег Остаты. Он обнял меня, расцеловал и закричал, что если бы не я, то они все трое погибли бы. Потом меня тискал Алан. Гия по кличке Дукел сдержанно пожал мне руку и сказал, что он передо мной в неоплатном долгу. Когда утихли восторги, Олег стал рассказывать: «Мы забрались наверх по тропинке и возле миндального дерева увидели четверых вражеских солдат. Они бухали и не заметили нас, а мы подкрались к ним так близко, что я плевком достал бы пулеметчика. И только мы решили выскочить из кустов и взять их в плен, как подъехал БМП и остановился позади, в пяти-шести метрах от нас. То есть мы сами оказались в ловушке. Из бронемашины вылезли несколько грузин и стали переговариваться с теми четырьмя под миндалем. А мы даже не могли пошевелиться, потому что любой шорох мог привлечь их внимание. Так мы и парились в жаре, пока ты не начал стрелять. Грузины сначала материли тебя, но не отвечали, пока один из них с пробитой башкой не свалился с БМП. И тогда они в ярости стали отстреливаться, а мы, воспользовавшись суматохой, скатились вниз».

Как-то весной девяносто второго я в жутком похмелье забрел на площадь, а там наши ребята собрались, и все встревожены. Я сразу же заметил Зыв-Зыва, потому что его голова плавала над толпой – такой он был огромный. Он вообще был похож на тигра, самого что ни на есть настоящего, только без полос и хвоста. Пробираюсь, значит, к нему, здороваюсь, спрашиваю, в чем дело. А он показывает на Дом правительства и говорит: да Шеварднадзе приехал, хочу взять его в заложники, поможешь? А у меня руки трясутся и мутит, как будто ложку дерьма проглотил, сейчас вырвет. Он заметил, в каком я состоянии, и отгреб к Хъадыну[31], на котором повисли парни из отряда Хубула. Сам Хубул умолял Хъадына не мочить Шеварднадзе, мол, потом войну не остановить. Но тот со стволом в руке все же пытался вырваться, но как-то ненатурально – при его звериной силе он бы их всех порвал. В общем, цирк. А Зыв-Зыв с наганом перешел дорогу и направился к припаркованной возле Дома правительства белой машине, в которую испуганные телохранители запихнули своего президента. Тут еще Гамат стал кричать: дескать, не надо выпускать Белого Лиса[32] отсюда, пусть он останется в Цхинвале как залог мира… Но белая машина с Шеварднадзе уже уехала, а где-то через час начался обстрел Цхинвала…