Уцелевший - Маркус Латтрелл

Парни стояли там по двадцать минут. Теперь я понимаю, что время это было очень точно отмерено, чтобы ни у кого не развилась гипотермия. У Тэйлора и его ребят была очень точная таблица, которая показывала, сколько времени человек может выдержать такую температуру. Одному за другим им приказывали выйти из воды и потом задавали жару упражнениями за то, что они не смогли уложиться в тридцатиминутный отрезок времени.

Некоторые из курсантов, может, и сдались, другие же просто не могли бежать быстрее. Но наши инструкторы точно знали, что происходит, и в этот первый день подготовки BUD/S они были безжалостны к парням.

Пока эти бедные ребята выходили из океана, остальные выполняли привычные отжимания, и так как любопытство было моей второй натурой, я хотел узнать судьбу самых медленных ребят и стал следить за происходящим. Старшина Тэйлор – этот пляжный Чингисхан – приказал полуживым, полуутонувшим и полузамерзшим курсантам лечь на спины в прибой и погружать и вытаскивать голову и плечи из воды в ритм с волнами. Он заставил их при этом делать «кроль». Некоторые парни то и дело захлебывались, кашляли, у некоторых начались судороги и бог знает что еще.

Тогда и только тогда старшина Тэйлор отпустил их. Я отчетливо помню, как он кричал на этих парней, говорил, что мы – те, кто отжимался и сох на пляже, были победителями, тогда как они, копуши, были проигравшими! Потом он сказал, что пора бы относиться к курсу серьезно, иначе они скоро вылетят. «Те, кто слишком просто все воспринимает, уже заплатили свою цену, – выкрикнул он, – а вы – нет. Вы провалились. А таким, как вы, придется заплатить цену посерьезнее, поняли меня?»

Тэйлор знал, что это было шокирующе несправедливо, потому что некоторые из курсантов на самом деле старались изо всех сил. Но он должен был убедиться в этом. Кто верил, что сможет улучшить результат? Кто был нацелен остаться, несмотря ни на что? А кто уже почти сбежал?

Следующим заданием были упражнения с бревном, абсолютно новые для всех нас. Одеты мы были в тренировочные брюки, майки и мягкие кепки. Все встали в строй, сформировав сначала лодочные экипажи по семь человек. Каждая команда встала рядом со своим бревном, каждое из которых было в длину по два с половиной метра и в диаметре где-то сантиметров тридцать. Точный вес я не помню, но он был примерно равен весу человека средних размеров: 65—75 килограммов. Тяжело, скажете вы? Я как раз настраивался на режим тяговой лошади, когда инструктор отдал приказ: «Идите искупайтесь в море и в песке». Наша одежда только высохла на солнышке, а мы снова устремились к волнам, сбегая с песчаных дюн вниз, к воде. Потом, уже мокрые, мы поднялись обратно, на дюну, и скатились с нее с противоположной стороны. Когда мы поднялись на ноги, то выглядели, словно потерянная команда военно-морской роты песчаных замков.

Потом старшина Тэйлор приказал искупать еще и наши бревна в воде и песке. Мы подняли их на уровень талии, потащили вверх по песчаному наносу, сбежали с противоположной стороны, засунули чертовы бревна в океан, вытащили их, опять поднялись по песчаной дюне и скатили вниз с обратной стороны.

Команда, бежавшая рядом с нами, как-то умудрилась уронить бревно на склон дюны.

«Если вы еще хоть раз уроните одно из моих бревен, – прорычал инструктор, – я даже не представляю, что с вами сотворю. Со всеми!»

Он говорил это жестоким и мстительным голосом, которым можно было бы произнести фразу: «Если вы, ребята, еще раз изнасилуете мою мать…» А ведь они всего лишь уронили это тупое бревно.

Потом мы стояли в строю, держа бревна на вытянутых руках над головами. Обычно инструкторы стараются составить команды соответственно росту, но я при своих почти двух метрах всегда буду нести львиную долю поклажи.

Инструктор все больше и больше человек обвинял в том, что они отлынивают, все больше и больше бойцов оказывалось на земле, делая отжимания, в то время как я и парочка других парней покрупнее все еще держали вес бревен на себе. Должно быть, мы выглядели, как три столпа Коронадо, словно башни из известняка, держащие купол храма, глядящие на песчаный пейзаж, полный странных, копошащихся созданий, борющихся за последний вздох.

Сразу после этого нас научили всем упражнениям и движениям с бревнами, которые мы будем выполнять на курсе: приседания, подбрасывание бревна над головой и еще куча других. Потом, пока мы еще стояли в строю, старшина приказал: «Поставьте бревна в строй» – мы бросились выполнять задание.

«Медленно! Слишком медленно! Все в воду и в песок!»

Опять к прибою, в волны, в песок. К тому времени большинство из нас просто валились с ног, и инструкторы это знали. На самом деле они не хотели, чтобы кто-то сломался, но мы потратили много времени на обучение основам работы в команде с бревном. К нашему великому восторгу, к началу дня инструкторы завершили тренировку, сказав, что мы неплохо потрудились, положили хорошее начало курсу и теперь можем направиться перекусить.

Многие из нас посчитали этот жест вдохновляющим. Однако семерых парней не слишком утешили слова офицеров, которым самое место было в коннице Сарумана из «Властелина колец». Эти семеро вернулись на плац, позвонили в колокол, висящий рядом со штабом первой фазы, и положили свои шлемы в линию напротив двери нашего командира. Так делается на первой фазе – это своеобразный ритуал выбывания. Теперь здесь лежало уже с десяток шлемов, обозначающих уход с курса, а мы ведь еще даже на обед в первый день не сходили.

Большинство из нас считали, что эти ребята поступили слишком опрометчиво. Дело в том, что вторая часть дня была выделена на еженедельную проверку комнат. Почти все с курса потратили воскресный день, убираясь в комнатах, мыли пол щетками и потом тщательно его полировали. Я каким-то образом оказался в самом конце списка на использование одной из двух электрических полировочных машин.

Мне пришлось долго ждать своей очереди, и я провозился с этим аж до двух часов ночи. Но я не терял времени. Я залатал постельное белье, накрахмалил брюки, начистил до блеска ботинки и выглядел теперь более чем прилично, а не как бомж, извалявшийся в песке, как я выглядел большую часть курса. Потом пришли инструкторы. Я не помню, кто из них зашел в мою комнату. Он оглядел эту картину военного порядка и аккуратности, потом взглянул на меня самого с выражением неприкрытого отвращения. Он осторожно открыл стенной шкаф и разбросал мои вещи по комнате. Он поднял с кровати матрас и отбросил его в сторону. Он вывалил все содержимое моего стола в кучу и проинформировал меня, что он не привык видеть новобранцев, которых устраивало проживание в мусорном контейнере. На самом деле его слова были немного более эмоционально окрашены.

За пределами моей комнаты стоял сущий бедлам: вещи были разбросаны повсюду, в каждой комнате. Я просто стоял и изумленно смотрел, как целая казарма была разграблена нашими собственными инструкторами. И тут я услышал, как в коридоре кто-то отчитывает лейтенанта Дэвида Исмэя, старшину нашего курса. Мягкий, приятный тон голоса командира Шульца спутать было невозможно ни с чем.

«Что за притон вы здесь держите, мистер Исмэй? Да я в жизни таких комнат не видел. Ваша форма – это позор. Все в океан, живо!»