Убийство онсайт - Татьяна Шахматова

— Так получилось.

Она долго смотрела на меня, о чем-то думая.

— М-да, бобруйская шкатулочка с двойным дном этот наш Паша-Пашенька. Думаешь, он хочет использовать нас втемную? — Виктория устало вздохнула.

Я не знал, что на это ответить, и только напомнил о том неоспоримом факте, что о крысе мы знаем лишь со слов самого Павла Кнопкина.

— Устала чудовищно. И замерзла. Какой-то абсурд — замерзнуть на экваторе, — пробормотала Вика вместо ответа, кутаясь в плед.

Я достал пиццу из микроволновки. Как ни странно, есть совсем не хотелось, хотя, судя по ощущениям, было уже не то что пора, а даже слегка поздновато. Голова казалась размером с перезрелый астраханский арбуз.

— Обогревателя не будет.

Вика махнула рукой.

— Допустим, Паша скрывает знание украинского языка. Допустим, что это даже его родной язык. Вопрос: почему скрывает? Тут, по-моему, ты просто что-то напутал со своим списком Сводеша, — она снова вернулась к теме. — А вот про совет директоров — это интересно и очень даже подозрительно, ты совершенно прав.

Она прошлась по комнатам, закрывая все окна. Начал моросить дождь, и вдобавок к влажности температура опустилась градусов до десяти, причем, кажется, не только на улице, но и в квартире.

— Стены тут как будто картонные. — Вика постучала кулаком по стене, и с другой стороны ей ответили таким же стуком и каким-то выкриком на испанском. Это было забавно. Даже прослушку, будь такая надобность, не надо ставить.

— Пока ты праздновал Хеллоуин, я посмотрела публикации о нашем загадочном миллионере и пока не обнаружила особых расхождений с тем, что он сам говорил о себе. Фирма действительно существует приблизительно лет десять-одиннадцать, деньги у Паши появились не вчера. Темы в газетах за последние два года обсуждаются следующие: Паша — предатель (Белоруссии, семьи, друзей), Паша — гей, Паша женится, причем как на женщинах, так и на мужчинах. И еще четвертая группа — это различные новости о компании и реклама.

Получается, официально наш друг-миллионер не женат. Личную жизнь тщательно скрывает. Отношения с семьей поддерживает, во всяком случае, помогает деньгами. Ну, вроде внешне все вполне благополучно выглядит.

Предположение Вики о благополучном виде немного не стыковалось с содержанием заголовков, которые она сама зачитывала Павлу. Как мне показалось, в статьях говорилось как раз не о благополучной семье, а о том, что Павел собрался судиться с родным братом, мать родную забыл.

Виктория помотала головой.

— Задача наших медиа — производить некие конструкты, не столько отображать, сколько дополнять ощущаемую человеком реальность. В Белоруссии, как и в России, чрезвычайно популярны анекдоты о «новых русских» и вообще о богачах. Именно в этом жанре и подается информация о миллионерах в желтой прессе. Истории о том, как можно с шиком потратить неизвестно откуда взявшиеся деньги, имеют под собой определенные основания, конечно, но далеко не всему следует верить. Тем не менее, даже с помощью желтой прессы можно вычислить некоторые факты. Вот, например, они все пишут: Минск, Минск. Торонто против Минска. А Паша меж тем из Бобруйска. Значит, кто-то купил его семье квартиру в центре столицы Белоруссии. Интересно, кто бы это мог быть, при условии, что его мать пенсионерка, а брат работает тестировщиком каких-то программируемых аппаратов для казино?

— Ну ладно, а почему этого Пашу геем называют?

Виктория закатила глаза:

— Ну а как его еще называть, такого богатого, успешного, своим умом пробившегося и неженатого? — Она прочитала с экрана: —

«„Звездная болезнь“ мальчика из пятидесятой квартиры».

«Белорусский айти-магнат Павел Кнопкин считает, что за кордоном яблоки слаще».

«Тайные пристрастия простого парня из Бобруйска».

Она подняла на меня глаза и заключила:

— Оппозиция простой-золотой. Апеллирование к концепту «из грязи в князи». Кем может быть такой человек? Либо сволочью, либо геем, либо все вместе.

Вика зверски разделывалась с пиццей при помощи круглого ножа. Превозмогая отвращение, я впихнул в себя пару кусков, рисуя перед мысленным взором картину триумфального выступления углеводов против сорокапятиградусного алкоголя, что должно помочь снизить ущерб и немного смягчить завтрашнее похмелье. Кстати, похмелье обещало быть лютым.

Несмотря на головную боль, я все-таки успел отметить, что все факты о Паше моей тетке удивительно ловко получалось интерпретировать в его же пользу. Интересно, она специально выгораживает его? Пытается отработать деньги или все действительно плохо и она делает это бессознательно?

Вика смотрела на меня молча, пока я ел, и вдруг выдала:

— А какая нам, в сущности, разница?

Я не сразу понял, о чем она говорит.

— Не тупи! — возмутилась Вика. — Даже если бы Паша оказался одноруким индейцем нетрадиционной ориентации, это его фирма, его проект, как он собирается разбираться со своим советом директоров — это его проблемы. Ну не хочет человек по каким-то причинам расширяться. Собирается сливаться или, наоборот, разливаться — нам-то какое до этого дело? Никто не умер, никто не пострадал. Если мы не найдем следы крысы за эти праздничные дни, то просто дочитаем переписку, соберем вещи и…

— У тебя есть обратные билеты? — поинтересовался я, с облегчением подумав, что все-таки она не влюбилась в этого придурка, — что само по себе было бы странно, но с кем ни случается, — а просто пытается найти оправдание, на кой ляд мы ввязались в столь сомнительное дело. Не может же наш великий ум современной лингвистики просто признаться себе: да, я повелась на бабло, и меня тупо развел миллионер-параноик, которому интересно играть в людей в своей собственной компании.

— Я взяла часть гонорара вперед как раз на такой случай, — ответила Виктория, чем окончательно меня успокоила.

— Вставай! — беспардонно растолкала меня Вика.

В комнате было сыро и холодно, а за окном только рассветало, однако Вика была уже не только на ногах, но и на энтузиазме.

Я натянул одеяло до подбородка, демонстрируя, что мои переговоры с господином Морфеем еще продолжаются, но она толкнула меня в бок с такой силой, что перехватило дыхание.

Наконец я сообразил — что-то произошло. Я сел на кровати и попытался сориентироваться.

— Выпей и вставай! — безапелляционно потребовала тетка, протягивая стакан с ярко-бордовой густой жидкостью, похожей на кровь.

— Это что?

— Та самая колада-морада. Не узнал без качасы?

— Ты куда собралась? В такую рань?

— Рань?! Время два часа дня. Просто кто-то вчера слишком много гулял.

Виктория была в боевом раскрасе, боевом настрое, и ничего из моих вчерашних подвигов не было ни забыто, ни прощено. Она бегала по квартире, путаясь в подоле собственного сарафана, и была страшно возбуждена.