«Мастер и Маргарита»: За Христа или против? (3-е изд., доп. и перераб.) - Андрей Вячеславович Кураев

На какую именно роль претендует Воланд в Москве без храма, видно из концовки той сцены, где он озирает Москву:

«— Распоряжений никаких не будет — вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь…

Гроза, о которой говорил Воланд, уже скоплялась на горизонте. Черная туча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрыла его целиком…

Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли дворцы, мосты. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через все небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс удар. Он повторился, и началась гроза. Воланд перестал быть видим в ее мгле» (гл. 29).

Гроза над Москвой в конце романа не может не перекликаться с грозой над Ершалаимом в его начале. Москва не третий Рим, а второй Ершалаим. Есть еще и как бы третий Ершалаим — небесный.

«Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом… Тут Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он погас» (гл. 32).

Этот «небесный Ершалаим» очень похож на Небесный Иерусалим Апокалипсиса. Но есть два отличия.

Первое: в Небесном Иерусалиме все настолько полно Богом, что нет даже и Храма[219], в то время как над «небесным Ершалаимом» царствуют идолы.

Второе: Небесный Иерусалим подвластен Богу. «Небесный Ершалаим» подвластен жестам Воланда. Да и оказывается он не на Небе, а в черной бездне. Во второй полной рукописной редакции романа (1938 год) это было еще очевиднее: «С последними словами Воланда Ершалаим ушел в бездну, а вслед за ним в ту же черную бездну кинулся Воланд, а за ними его свита». В следующем абзаце эта бездна называется «опасная вечная бездна»[220].

В ту же бездну уходит Пилат («Этот герой ушел в бездну»). Причем идет он или навстречу Иешуа, или вместе с ним. Так что Иешуа тоже оказывается «внизу».

Как у мастера есть власть над Пилатом, так у Воланда оказывается власть над Ершалаимом: «святой град» светится и уходит во тьму по желанию Воланда. Значит, это его, Воланда, создание, а не Божий Град, описанный в Библии.

А так — Ершалаим очень похож на Иерусалим. Как антихрист в глазах невнимательных зрителей, читателей и почитателей неотличимо похож на Христа.

Издавна сатану называют «обезьяной Бога». Как обезьяна подражает действиям человека, не понимая их смысла, так и демон пробует копировать некоторые действия Творца. Таковы притязания Воланда: быть Богом…

«Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?» (гл. 1) — вот вопрос, который ставит Воланд в начале своего московского визита и на который он пробует ответить всеми своими действиями: мол, я и распоряжаюсь. Ну, если и не распоряжаюсь, то по крайней мере я все предвижу… Ни свободы человека, ни тем более свободы Бога Воланд не признает (единственный призыв к выбору в романе звучит из уст Коровьева: «В сердце он попадает, — Коровьев вытянул свой длинный палец по направлению Азазелло, — по выбору, в любое предсердие сердца или в любой из желудочков» (гл. 24)).

«…Так кто ж ты, наконец?

— Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» (эпиграф).

Заметим, что эпиграф относится не к мастеру и не к Маргарите. Эпиграф вновь обращает внимание на то, кто является главным действующим лицом романа. Роман — о дьяволе[221]. Эпиграф из гетевского «Фауста» как нельзя лучше характеризует его тактику и его цель: через малые обманы — к величайшему, к презентации себя как Бога.

Самая сильнодействующая ложь — ложь, замешанная на правде. В автохарактеристике Мефистофеля правды много.

Верно то, что он — «часть той силы, что вечно хочет зла»[222].

Верно и то, что из этого зла выходит благое.

Неверно то, что этот итог Мефистофель приписывает своим замыслам. На деле же из зла, творимого сатаной, добро пересотворяет Господь. Только Богу под силу такая «алхимия», только Его Промысл может ошибку и грех человека обратить ко благу (если и не самого грешника, то хотя бы иных людей; если и не в земной жизни, то в грядущей[223]).

Собственно, Мефистофель немного переиначивает слово Христа. Этого слова нет в Евангелиях, но оно чтится в церковном предании среди Аграф — афоризмов Христа, записанных первым послеапостольским поколением.

Его переводов на русский язык можно найти несколько:

«Содействует злое благому намерением неблагим» (св. Игнатий Брянчанинов. Приношение современному монашеству 2, 31; со ссылкой на преп. Макария Великого);

«Как сказано негде, лукавое недобрым своим произволением содействует благому» (Макарий Великий. Семь слов. Слово 4, 6; перевод XIX века);

«Как сказано где-то: лукавое не по доброму изволению содействует благому» (это уже в научном издании с принятой ныне нумерацией слов макарианского корпуса: Слово. 2, 3, 19)[224];

«И зло может содействовать благому не по доброй воле» (Он же. Слово 2, 7, 1)[225];

«Ибо зло содействует благу не по доброй воле» (Он же. Слово 8, 3, 4)[226].

Контекст у Макария Великого: «Князь века сего является воспитательной розгой… Как розга, отломанная от дерева, или плетка из кожи животного лишены жизни и мертвы, но служат для воспитания детей, так и лукавый, отрезанный от горней страны живых, умерший для небесных мыслей, совершает через себя, хоть и против своей воли, великое домостроительство, как сказано где-то: лукавое не по доброму изволению содействует благому».

В дотошном немецком собрании Аграф эта фраза идет под номером 181[227]. Правда, со ссылкой на все того же Макария. То есть источника, по какому сам Макарий цитировал эту фразу, пока не выявлено. Тем не менее тексты под именем Макария Великого хорошо известны во всем христианском мире с V века[228].

Понятно, что гётевский Мефистофель в своей автохарактеристике переиначивает именно этот древний афоризм. Он «тянет одеяло на себя». Инструмент претендует на самобытность. Эффект достигается простым удалением приставки «со−». Содействовать можно и не зная и не желая. Действуют же — самостоятельно и сознательно.

Вот и Воланд пробует в Москве, забывшей Христа, выдать себя за Вседержителя.

Москва придумала модное атеистическое развлечение — «суд над Богом»[229]. И даже в романе мастера Левий судит