Вы всё жжёте! Том 3 - Бронислава Антоновна Вонсович

её никто не торопился. Пришлось себе напомнить, что я де Кибо, а де Кибо перед трудностями не пасуют, улыбнуться и максимально вежливо сказать, беря пример с Шарля:

— Добрый день. Очень рада познакомиться с родными Шарля.

Дамы отмерли, словно мои слова нажали на какую-то кнопочку, но возвращать улыбку мне не стали, переглянулись, после чего старшая Буле огорчённо сказала:

— Боюсь, милая инорита, вас ввели в заблуждение. Мой сын помолвлен, но, увы, не с вами.

Если она ожидала, что я разрыдаюсь и брошусь вон из дома, то просчиталась. Я повернулась к Шарлю и вопросительно посмотрела, чуть приподняв бровь. Про невесту он говорил в начале нашего знакомства, но потом я уверилась, что это была выдумка в пику Франциску. Но невеста оказалась настоящей, а Шарль не мог не подозревать о таком ответе родителей и тем не менее привёл меня сюда, значит, что-то с этой помолвкой не то.

— Мама, мне казалось, что мы закрыли этот вопрос, — заметил он.

— Мне тоже так казалось, — парировала она. — И тем не менее ты приходишь сюда с девушкой и представляешь её своей невестой. Милая, — это уже мне, — вам, наверное, совершенно неинтересно выслушивать наши внутрисемейные дрязги.

Намёк был более чем прозрачен, но общение с леди Альвендуа и её выдающейся дочерью сделало меня на редкость толстокожей и непонятливой, если мне это надо.

— Почему же? — ответила я. — Ваш сын уже выслушал столько наших внутрисемейных дрязг, что я никак не могу отказаться от возможности ответить ему тем же.

— Ваши интереснее, — насмешливо бросил Шарль. — Наши — пустые и бессмысленные пережёвывания одного и того же. И у нас никто не предлагает таких нестандартных и радикальных решений, как ваш Франциск.

Мы всё так же стояли на пороге комнаты, и, как я поняла, приглашать внутрь нас никто не будет, поэтому прошла сама, села на ближайший низкий диванчик, чинно сложила руки на коленях и выпрямилась так, что с меня можно было хоть сейчас писать картину «Благородная леди в гостях у приятельниц». Шарль в поддержке мне не отказал, сел рядом. Но возможно, сейчас поддержка в большей степени требовалась ему?

— Инорита, о помолвке Шарля было сделано официальное объявление, — чуть раздражённо сказала его мама. — Так что я не понимаю, на что вы рассчитываете.

— На торжество здравого смысла. Время договорных помолвок прошло, — отрезала я.

— Богиня, какие договорные помолвки? Шарля застали с девушкой в весьма двусмысленной ситуации. И теперь его обязанность на ней жениться.

— Ситуация была подстроена, — резко бросил Шарль. — О чём Коринна прекрасно знает. — Сестра смущённо потупилась, а любящий брат продолжил: — И держит сторону подруги, хотя знает, что та врёт.

— И тем не менее на чаше весов репутация дочери наших лучших друзей.

— То есть вы хотите, чтобы он на ней женился из-за одной двусмысленной ситуации? — удивилась я.

— Именно так, — отрезала его мама.

— Тогда я тем более должен жениться на Николь, — со своей привычной усмешкой парировал Шарль. — Во-первых, я её выкрал из монастыря.

Сестра ахнула и восторженно на меня уставилась. Я же так растерялась, что не нашлась сразу пояснить, что не выкрал, а я сама на него свалилась. С другой стороны, поймал же? Так что пусть теперь страдает.

— «Во-первых» предполагает «во-вторых», — заметила его мама. — То, что ты помог девушке избежать пострига, не накладывает на тебя брачные обязательства.

— Во-вторых, он дрался на дуэли с моим женихом, в результате чего моя помолвка была расторгнута, — вдохновенно подхватила я игру Шарля. — В-третьих, он был моим официальным спутником на прошедшем Королевском балу.

Глаза обеих дам Буле стали напоминать блюдца, в которых отражалось весеннее небо. А это я даже не упомянула о результате дуэли, после которой Антуан обзавёлся милым прозвищем Цветочек. Неужели Шарль им вообще ничего не рассказывает? Даже о дружбе с так называемым племянником придворного мага?

— А в-четвёртых, нас с Николь уже столько раз заставали в двусмысленной ситуации, что если я и должен на ком жениться, то только на ней. Как видите, наша чаша весов перевешивает, и так сильно, что даже если на вторую вы добавите родительское неодобрение, то на моё решение это особо не повлияет. Собственно, я приехал не спрашивать вашего разрешения, а поставить в известность.

— Но твоя помолвка… — растерянно выговорила инора Буле.

— Вы о ней объявляли, вам и объявлять о её расторжении.

Шарль взял меня за руку, показывая, что его намерения в отношении старой и новой помолвки какими-то жалкими уговорами не изменить.

— А как ты её выкрал из монастыря? — выпалила Коринна, отчаянно покраснев.

— О, это была такая романтичная история, — ответил Шарль. — Ночь, луна.

— И вы вдвоём?

— Втроём, — поправила я. — Там был ещё один спаситель.

Который напрочь убивал любую романтику, до которой дотягивался.

— О-о-о, — восторженно простонала Коринна. — Ещё один. Шарль, это вы потом с ним на дуэли дрались за сердце Николь?

— Коринна, — одёрнула её возмущённая инора Буле, которая никак не могла придумать, как бы повежливей меня выставить. В то, что она смирилась с поражением, не верилось ни капельки. — Веди себя прилично.

— Я бы спасителем его не назвал, — невозмутимо ответил Шарль. — Боюсь, без меня ты бы очень быстро вернулась в монастырь.

— Для начала я бы без него оттуда не вышла.

— Не выпала, — насмешливо поправил меня он.

— Но дрался ты с ним? — не унималась Коринна, не обращая внимания на все знаки, которые подавала её мать.

— Увы, его убили до меня, — вздохнул Шарль. — Так что второй раз его убить невозможно, хотя временами очень хочется.

Я невольно рассмеялась, из-за чего тоже удостоилась неодобрительного взгляда иноры Буле. Эх, не видать мне звания самой воспитанной девушки в этом доме. Впрочем, сомневаюсь, что его выдадут Коринне. Материнские грозные взгляды та не замечала, жадно впитывая информацию о новом лице в своём окружении. Сестра Шарля была иноритой бесхитростной, и сейчас у неё на лице было крупными буквами написано: «Как скучно я живу! Пока я стучу по клавишам клавесина, всё самое интересное проходит мимо. Жизнь, можно сказать, проходит, а меня даже в монастырь не отправили».

— Какой ты