У любви законов нет - Оливия Дарнелл

— Я как-то забыла о нем, — пролепетала Зоэ и прислонилась к стене, потому что колени внезапно ослабели.

— Значит, Ларри Тодда ты бы не отказалась засадить в тюрьму? — саркастически заметил Оливер.

— Думаю, он того заслужил!

— А Элен не заслужила?

Зоэ потупилась и ответила едва слышно:

— Я понимаю, что кругом виновата, но все-таки представь себя на моем месте. Этот Ларри — закоренелый преступник, именно он начал продавать украденное, а Элен использовал как средство для достижения своей цели. Он с ней жестоко обошелся, обманул, а ведь она ему доверилась. Моя сестра виновата только в том, что позволила собой манипулировать и поддалась дурному влиянию. За это не сажают в тюрьму.

— Преступление есть преступление, — безапелляционно заявил Оливер. — Эти двое спланировали и произвели ограбление. Ответственность лежит на обоих.

— Конечно, с точки зрения закона, ты прав. — Зоэ сцепила пальцы в замок, чтобы не дать себя сбить с мысли. — Но ответь, только честно, что мне оставалось делать? Если бы такая беда произошла с твоей сестрой или еще с кем-нибудь, кого ты любишь и за кого беспокоишься, неужели ты бы не сделал все возможное, чтобы спасти этого человека от тюрьмы?

Оливер, который уже частично выплеснул гнев и потому успокоился, поразмыслил над ее словами. Потом прислонился к стене рядом с ней и вздохнул, слегка расслабившись.

— Да, пожалуй, для женщины, которую любил бы, я бы сделал все возможное. В особенности — если бы ее понадобилось спасти от тюрьмы. Я видел немало тюрем в своей жизни и скажу откровенно: это мерзкое место. Мне только обидно, что Тодд ускользнул, — ему бы не помешало посидеть за решеткой.

— А нельзя было сделать как-нибудь так, чтобы Элен оправдали, а его нет?

— Нет. Либо обоих признали бы виновными, либо ограбление объявили бы не совсем ограблением, а так, детскими шалостями. Нет преступления — нет и преступника. Твоя сестра сказала, что изначально план был задуман как шутка. И если, по словам адвоката, девица крала в некоторой степени у самой себя, наказывать тут некого. Обвинить Тодда могла только Элен, и адвокат ей это предлагал, но она почему-то не сказала против него ни единого слова. Даже не упомянула, что он ее обманул и привязал к кровати.

Зоэ кивнула.

— Думаю, в ней еще осталась привязанность к Тодду. Кроме того, сестренка чувствует себя виноватой во всем и не желает винить больше никого. Я впервые вижу у нее столь глубокое раскаяние, она даже собралась пойти в церковь и исповедаться во всем, чтобы получить совет священника. Может быть, эта история и впрямь ее чему-то научила. Например, ответственности за свои поступки.

Они постояли рядом, почти соприкасаясь плечами.

— А когда я смогу получить обратно драгоценности? — помолчав, нерешительно спросила Зоэ.

— Думаю, я привезу их завтра утром. Когда завершу все необходимые формальности.

Улыбка озарила ее лицо, как солнечный луч. Прежняя Зоэ — его, Оливера, Зоэ, которой ему так не хватало, — вернулась. А чужая женщина, которая ему не доверяла и смотрела колючим взглядом, исчезла, будто ее и не было.

Зоэ похлопала его по плечу — весело и по-дружески, и от ее прикосновения по телу Оливера разлился неуместный жар.

— Спасибо огромное! Но все-таки, Оливер, простишь ли ты меня когда-нибудь? Это очень много для меня значит, честное слово.

Полицейский изобразил улыбку, означавшую «да ладно тебе», хотя на душе у него скребли кошки.

— Пустяки. Ты исполняла свой долг, а я — свой, вот и все. Ни о каких извинениях тут речь не идет, прощать нам друг другу нечего.

Явился Гастон Дельбрель и позвал Оливера, тот ушел с коллегой, дружески кивнув Зоэ на прощание. Она немного постояла, глядя ему вслед. Казалось бы, разговор завершился весьма удачно. Оливер не держал на нее зла, судьба Элен была улажена, драгоценности вернутся завтра… Но Зоэ хотелось большего.

Она не успела поговорить с ним о своих чувствах. Сказать, как уважает его и ценит все, что он сделал для нее… Молодая женщина восхищалась его внутренней силой, самоконтролем и стремлением к справедливости. Он принял ее извинения куда лучше, чем Зоэ того заслуживала.

Да, Оливер был в гневе, но разве он не имел на то веской причины? А потом сумел взять себя в руки и выслушал ее жалкие доводы. И даже сказал, что на ее месте сделал бы то же самое для любимого человека.

Нет, Оливер выразился как-то иначе… Ах, да — для любимой женщины.

Оливер Сайленс был самым восхитительным мужчиной, которого Зоэ встречала в жизни. И она нуждалась в нем. Хотела его прикосновений, его поцелуев, хотела видеть его русоволосую голову рядом со своей на подушке. Как приятно было бы, просыпаясь после ночи любви, пить в кухне кофе с круассанами и говорить ни о чем, любуясь его мужественным профилем!

Зоэ стояла напротив дверей, ведущих в зал суда, прислонившись к стене и едва не плача. Дело они выиграли, пропажу обнаружили, но случилось кое-что поважнее всех на свете пропаж. Зоэ не могла лгать себе: она понимала, что именно случилось.

Поздно беспокоиться о том, как бы не влюбиться в Оливера. Она уже влюбилась в него, влюбилась по самые уши.

Услышав звук колокольчика, Зоэ бросилась к двери, едва не опрокинув чашку с кофе. Вихрем промчалась по садику, завидев за оградой бело-синий полицейский автомобиль. Оливер приехал на машине не потому, что ленился ходить пешком, а потому, что груз, который он привез, был слишком ценным.

Вместе, с Оливером из автомобиля вышел улыбающийся Гастон Дельбрель. Дружески расцеловав Зоэ в обе щеки, он вручил ей металлический ящичек. У молодой женщины перехватило дыхание от волнения.

— Это… они?

И, не дожидаясь ответа, она подпрыгнула, как ребенок, и повисла на шее у Гастона.

Оливеру было необыкновенно приятно видеть ее такой счастливой. Вся она словно светилась изнутри, даже светлые волосы казались сегодня особенно яркими. На Зоэ был короткий шелковый халат с экзотическими бабочками, и его радостные цвета добавляли картине ощущение праздника.

— Подождите радоваться, — нарочито хмурясь, сказал Оливер. — Сначала пойдемте в дом, нужно проверить по описи, все ли пропавшие вещи здесь. Может быть, что-то спутали — вас ведь не было рядом при опознании всех этих колечек и цепочек.

Зоэ кивала, улыбаясь, но полицейский с ужасом заметил, что по щекам ее ползут прозрачные капли.

— Не плачьте! — взмолился Оливер. — Я почти уверен, что все на месте!

— Дело не в этом, — ответила Зоэ, смаргивая слезинки. — Я… Не обращайте внимания… Это нервное. Я ведь уже не надеялась, что бабушкины драгоценности вернутся. Пойдемте скорее в дом, я хочу их видеть!

— Ты можешь ехать, Гастон. — Оливер махнул подчиненному рукой. — Я займусь описью сам.