Тот, кто скрывается во мне - Андрей Дышев

Я вышел из машины и, проваливаясь по щиколотку в талый снег, пошел к ларьку. Купил две банки самого дешевого джин-тоника да еще бутылку пива прихватил. Пусть урод получит моральное удовлетворение, оттянется по полной программе.

Но Чемоданов не удовлетворился бутылкой пива. Он вдруг потребовал, чтобы я накормил его ужином в ресторане.

— Витя, — спокойно сказал я ему. — Ресторан — это слишком дорогое удовольствие.

— А выводы, которые ты просишь меня написать, — это не дорогое удовольствие? — заявил Чемоданов.

— Но ты еще не дал мне согласия.

Чемоданов покачал головой, погрозил мне пальцем и сказал:

— Ой, Серёнька! Лукавишь, братец! По-прежнему лукавишь, как в школе! Ну если бы я не согласился взяться за работу, разве стал бы разъезжать с тобой по городу?

— А кто тебя знает, — пожал я плечами.

— Но-но, не наглей! — сделал он мне замечание. — Не то выйду сейчас из машины!

— Извини, — с трудом выдавил я из себя.

— То-то, — смягчился Чемоданов. — Погнали в кабак. Самый крутой! За мой счет!

Я остановился у первого попавшегося ресторана со странным названием «Телевизор». Швейцар приветливо распахнул перед нами дверь. Однако, увидев, как одет Чемоданов, он тотчас преградил нам путь. Пришлось сунуть ему десять баксов.

Мы спустились в сумрачный зал. Многие столики были заняты, за ними сидели дамы в вечерних платьях и мужчины в костюмах. Я испытывал нестерпимый стыд, когда Чемоданов, ковыряясь в носу, шел по проходу и громко говорил:

— А здесь недурственно, недурственно!

Люди кидали на нас недоуменные взгляды. Я предложил Чемоданову самый крайний столик, стоящий в сумеречном углу. Там не так бросался бы в глаза его рваный свитер с обвислым воротом.

Официант положил перед нами меню. Опасаясь, что Чемоданов быстро опьянеет и с ним невозможно будет нормально поговорить, я предложил выпить сухого испанского вина.

— Да иди ты со своим вином! — отмахнулся Чемоданов и начал щелкать пальцами, привлекая внимание не столько официанта, сколько почтенной публики. — Эй! Гарсон! Водки!

Я был готов упасть со стула и спрятать свой стыд под столом, но был вынужден учтиво улыбаться. Молодая пара, которая сидела за соседним столиком, встала и пересела от нас подальше.

— Давай сначала поговорим о деле, — предложил я.

— Сначала надо выпить! — начальственным тоном ответил Чемоданов.

Перед нами выросла фигура официанта в темно-красном жилете поверх белой рубашки.

— Что-нибудь желаете? — спросил он.

Чемоданов уже раскрыл рот, чтобы сказать про водку, но ему вдруг что-то не понравилось во внешности официанта. Плывущим взглядом он осмотрел его с ног до головы.

— А что это вы так криво стоите? — спросил он. — Руки по швам опустите! И встаньте напротив меня, чтобы мне не приходилось выворачивать шею!

Я хотел наступить Чемоданову на ногу, но никак не мог найти ее под столом. От стыда я облокотился о стол и прикрыл глаза ладонью. Страшно представить, что я сделаю с этим моральным уродом после того, как мы заверим наш договор у нотариуса!

Наконец официант принес бутылку водки. Я посмотрел на этого сдержанного молодого человека с пониманием. Наверное, ему тоже нелегко было выносить капризы и унижения клиентов, и он, почтительно улыбаясь, тоже рисовал в своем воображении жестокие сцены.

Чемоданов выпил, занюхал драным рукавом и немного притих. Я решил, что более подходящего момента не будет, и сразу изложил ему систему расчетов, одновременно с этим выкладывая на стол пачку долларов.

— Это аванс, — сказал я. — Еще пятнадцать я выплачу тебе сразу по завершении работы.

Я думал, что Чемоданов немедленно вцепится в баксы и сразу же согласится на мои условия. Но произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Это что? — спросил он, не прикасаясь к деньгам.

— Десять тысяч баксов. Новенькими, хрустящими.

Чемоданов поднял на меня свой масленый взгляд.

— Ты что, Серёнька? — произнес он, оттопыривая губы. — Разве я неясно выразился?

— А как ты выразился? — осторожно спросил я.

— Я же сказал — семьдесят тысяч!

— Да, все правильно! — кивнул я. — Дам я тебе семьдесят. Но частями. Ты пойми меня, сейчас таких денег…

— Мне уйти? — перебил меня Чемоданов. — Или изъясняться с тобой по-китайски?.. Эй, гарсон! — снова щелкнул он пальцами. — Кто тут говорит по-китайски?

Я стал мысленно умолять бога, чтобы он дал мне силы сдержаться и не ударить Чемоданова бутылкой по голове.

— У меня же тоже должны быть какие-то гарантии, — спокойно стал убеждать его я. — Даю тебе первую часть — мы подписываем договор, и ты приступаешь к работе…

— Ага! — рассмеялся Чемоданов. — Ищи дурака! Я отдам тебе все права, а ты грохнешь меня в каком-нибудь темном переулке!

Он говорил так громко, что весь зал слышал его.

— Ну что ты говоришь, Витя! — пытался я образумить его. — Мы же с тобой друзья, одноклассники!

— Конечно, друзья! — закивал Чемоданов. — Помню, как ты меня с лестницы спустил!.. В общем, так, одноклассник! За эти десять тысяч я соглашаюсь только приостановить свою кампанию в защиту своих прав. На одну неделю!.. Наливай, не сиди!

Я взял бутылку и, ничего не соображая, стал наполнять бокал для воды. Этот поганец загонял меня в угол, и я ничего не мог сделать. Нет, он не согласится на пятьдесят пять тысяч. Он будет с упрямством бешеного осла стоять на семидесяти. И у меня нет иного выхода, чем выдать ему всю сумму сразу. Значит, в ближайшие дни я должен продать машину и старую квартиру. Останется добыть еще пятнадцать тысяч. Но где же их добыть?

Все последующее время, пока мы ужинали и Чемоданов поднимал тосты в честь своей непризнанной гениальности, мои мысли были заняты этой проблемой. Я снова и снова перечислял в уме всех своих знакомых, кто теоретически мог бы дать мне взаймы.

— Эй, Серёнька! — отвлек меня Чемоданов. — Ты что, меня не слушаешь? Брезгуешь моим обществом?

Он был уже совершенно пьян. На его подбородке висела капуста.

— Нет, я очень внимательно тебя слушаю, — ответил я, но Чемоданов, прищурив смотрящие в разные стороны глаза, погрозил мне пальцем.

— Ну-ка, — произнес он, — какая у меня была последняя фраза?

Я думал, что все унижения закончатся в зале ресторана. Однако Чемоданов не отказал себе в удовольствии поиздеваться надо мной в сортире, куда я отвел его умыться.

— Почисти мне ботинки, — приказал он. — Я не могу нагнуться.

— Они у тебя и так чистые, — сказал я.

— Не наглей! — повысил голос Чемоданов. — А то я могу обидеться.