Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины - Юлия Шилова

Положив все необходимое в сумку, я побежала на кухню, достала батон хлеба, немного колбасной нарезки и воды. Разместив все это в небольшой сумке, я посмотрела на лежащую рядом с Экрамом турчанку и почувствовала, как сильно у меня задрожали ноги. Я не знаю, кем она приходилась Экраму, женой, сестрой или любовницей… да и никогда уже не узнаю, потому что теперь это не имеет никакого значения. То есть абсолютно.

Нагнувшись, я подняла с пола пистолет и определила, что в обойме остался ровно один патрон. Я соврала Ленке, что обойма пустая. Просто испугалась… Я в жизни никого не убивала. Смешно, но я даже не могу наступить ни на гусеницу, ни на таракана. Когда была маленькой и играла со своими сверстниками во дворе, они то и дело давили какую-нибудь живность типа божьей коровки или жука. Я всегда осуждала их за это и сносила все их насмешки по этому поводу. Считала, что все живое должно жить, потому что если бог наделил существо жизнью, значит, забрать эту жизнь может только господь.

А сегодня я убила женщину. Не задумываясь ни минуты… Прикончила недрогнувшей рукой. Как говорит Ленка, убила и ни грамма не раскаялась. Я не испытала ничего даже отдаленно похожего на раскаяние или угрызения совести. Только ненависть и жгучую злость. Я испытала чувства, которые испытывает убийца в тот момент, когда совершает свое преступление…

Бросив на Экрама прощальный взгляд, я направилась к выходу. Ленка встретила меня вопросом:

— Ты все взяла?

— Да.

— Ничего не забыла?

— Вроде бы нет.

— Уже совсем светло. С минуты на минуту сюда могут приехать. Пора уходить.

— А ты сможешь идти?

— Я буду стараться.

Ленка медленно встала, взялась за перила и сплюнула кровью. Затем как-то напряглась и сделала то же самое еще несколько раз. Я покрылась холодным потом, но постаралась не показать свой испуг Ленке.

— Что это такое? — только и смогла спросить я.

— Не знаю, — пожала плечами подруга.

— Ты кровью плюешь.

— Я вижу. Это плохо?

— Хорошего мало. Скорее всего, эта проклятая пика задела какой-то орган. Ты идти-то сможешь?

— Смогу. Ты не переживай. Я же тебе поклялась, что не умру.

Я подошла к Ленке, взяла ее за руку и помогла спуститься с лестницы.

— У тебя силы есть?

— Да.

— Ты уверена, что сможешь идти?

— Уверена.

Ленка сделала несколько шагов. Я повесила сумку с провизией на плечо.

— Лен, тебе не кажется, что слышен шум подъезжающей машины?

— Да. Я тоже слышу.

Ленка посмотрела на меня испуганно, а затем перевела точно такой же испуганный взгляд на Нику. Я слегка дернулась и наклонилась над девушкой.

— Ника, извини, кто-то едет. У меня подругу ранили. Мы с ней уходим в горы. Правда, я сомневаюсь, что она сможет долго идти. Я не знаю, что с тобой делать — ты же не можешь встать.

— Помогите мне, — прошептала девушка и закатила глаза.

— Как?

— Помогите мне…

— Но мы не можем тебя с собой взять. Ленка и так еле жива. Нам надо срочно уходить. Если мы доберемся до родины, то обязательно расскажем о тебе властям.

Я говорила и понимала, что я несу ужасный бред, и в то же время я понимала, что я попала в тупик, когда даже бред кажется хоть каким-то выходом и ты сама начинаешь в него верить. Наверно, так происходит всегда, когда человек попадает в безвыходное положение.

— Девочки, я слышу машину. Она совсем рядом. Это турки. Сейчас они начнут надо мной издеваться, и я умру в страшных мучениях. Я столько намучилась, что больше не выдержу. Честное слово, я больше не выдержу. Девочки, убейте меня, умоляю. Сделайте так, чтобы я не мучилась. Только сделайте это быстрее, раздумывать нельзя.

— Как мы тебя убьем? Патроны закончились, — Ленка повернулась в ту сторону, откуда доносился шум подъезжающей машины, и побледнела еще больше. — Может, руками задушить? Об этом нас даже не проси. До крайностей не дойдем.

— Умоляю…

Поняв, что у нас практически не остается времени на бегство, я молниеносно выхватила пистолет и спросила, не слыша собственного голоса:

— Ника, ты уверена, что этого хочешь?

— Абсолютно! — Увидев пистолет, Ника улыбнулась, и в ее потухших глазах запрыгали радостные лучики. — Девочки, родненькие. Спасибо вам огромное. Спасибо… Побывайте в Воронеже. Скажите моим близким, как сильно я их любила.

— Мы обязательно к ним заедем, если доберемся до родной земли, — сказала я, с трудом сдерживая слезы.

— Вы обещаете?

— Обещаем.

— Прощайте, девочки. Торопитесь, машина уже совсем близко.

— Прощай, Ника, — с трудом проговорила я.

Ника закрыла глаза и улыбнулась.

Я отвернулась и нажала на спуск. Ленка вскрикнула и закрыла лицо руками. Ника затихла.

— Вот и все. — Я кинула бесполезный пистолет рядом с Никой.

— Вот и все, — повторила следом за мной Ленка. — А ты уверена, что патронов больше нет?

— Уверена.

— Точно?

— Да.

— Они у тебя каждый раз кончаются, а затем чудесным образом появляются…

Не успела Ленка договорить, как я схватила ее за руку и побежала, потащив ее следом за собой.

— Леночка, миленькая, держись, — умоляла я. — Машина уже здесь.

Ленка морщилась, но не отставала от меня ни на шаг.

Забежав за дом, я посадила Ленку на землю, а сама подошла к углу дома и осторожно выглянула.

— Вот черт, досиделись…

Подъехала старая иномарка, из нее высыпало четверо турок, одного из которых я узнала сразу. Это был тот самый водитель, который встречал нас вместе с Экрамом в аэропорту. Подойдя к телу девушки, турки о чем-то громко заговорили и стали пинать ее ногами в надежде на то, что она еще жива и откроет глаза.

— Ленка, пошли. Умоляю тебя, пошли.

— Куда? — взмолилась совершенно обессилевшая Ленка.

— Куда глаза глядят… Только подальше от этого дома. Бежим скорее…

Не знаю, сколько времени мы шли по лесу, вернее, я тащила повисшую на мне Ленку. Мне казалось, что за нами гонятся и вот-вот настигнут, но сколько бы я ни оглядывалась назад, не видела ничего, кроме леса, гор, здоровенных каменных глыб и нескончаемой череды карликовых сосен.

— Больше не могу, — с трудом прохрипела я и бросила дорожную сумку на землю. — Давай передохнем.

Подруга утвердительно кивнула и прилегла, опершись спиной на дерево.