Воспоминания и размышления о давно прошедшем - Андрей Болибрух

Короче говоря, в этот день я «заболел» Хлебниковым.

Хлебникова считают очень трудным для восприятия поэтом. Мне повезло, я начал чтение его стихов с произведений, в которых языковые эксперименты Хлебникова носят завершённый характер и не создают того труднопреодолимого барьера, который нередко возникает при чтении его ранних стихотворений.

Для меня до сих пор одним из непревзойдённых образцов любовной лирики является следующий отрывок из стихотворения Хлебникова:

В этом стихотворении обычно скрытый от непосвящённых поэтический мир Хлебникова, как золотоносная жила, выходит на поверхность, отодвигая на второй план присущую Хлебникову виртуозность владения языком. Её как бы не замечаешь, настолько органично тонкая словесная инструментовка («не пустой и не постылый, но усталый и остылый») вплетается в ткань стихотворения. Несколько иную функциональную нагрузку несёт этот приём в поэме «Уструг Разина».

Здесь характерная для Хлебникова рифмовка сходных по звучанию, но разнящихся по значению слов усиливает динамизм и создаёт ощущение приближения трагической развязки (смерть княжны от руки Разина). Приведу ещё два отрывка из той же поэмы, связанных с описанием Степана Разина.

Велимир Хлебников первым ввёл в употребление так называемую рифму-диссонанс, при которой каркас слова, состоящий из согласных, в основном, сохраняется, а ударная гласная заменяется на другую. Подобный приём создаёт некий поэтический сдвиг, в результате которого возникает ощущение выхода в какое-то иное поэтическое измерение, а само стихотворение приобретает особую глубину и наполненность. Вот одно из стихотворений, написанных с использованием рифм-диссонансов, очаровавшее меня при первом чтении и ставшее одним из самых любимых.

Можно было бы долго перечислять поэтические открытия В. Хлебникова. Но гораздо важнее отметить, что языковое новаторство было для него не самоцелью, а средством для выражения всей глубины и непостижимости своего поэтического мироощущения. По меткому высказыванию Ю. Тынянова Хлебников никогда не «искал», он «находил».

Вот две замечательные находки В. Хлебникова.

«И смехачи, действительно, смеялись, — писал в статье 1914-го года К. Чуковский, — но, помню, я читал и восхищался. И ведь действительно прелесть. Как щедра и чарующе сладостна наша славянская речь!»

А вот один из опытов звукозаписи зрительных образов.

Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо.

В записной книжке В. Хлебникова отмечено, что бобэоби должно ассоциироваться с красным цветом, а пиээо — с синим. Эти идеи Хлебникова перекликаются с попытками звуковой передачи цвета Артюром Рембо.

Уже первые произведения В. Хлебникова вызвали глубокий интерес у таких замечательных деятелей русской культуры как Вяч. Иванов, М. Кузмин, А. Блок, А. Скрябин, А. Ремизов. «В этом есть верная мысль, — говорил А. Н. Скрябин о процитированных выше стихотворениях Хлебникова, — можно творить новые слова, как мы творим новые гармонии и формы. Слово должно стать гораздо более текучим, чем оно сейчас… Языку надо вернуть его былую свободу…».

Влияние В. Хлебникова на русскую поэзию огромно, хотя ещё до конца и не осознано. Было время, когда его пытались изобразить этаким чудаком — одиночкой, чуть ли не сумасшедшим гением. Может быть этим объясняется тот факт, что в 50—60-х годах многие наши поэты совершали свои поэтические «открытия», не сознавая их вторичности. Многое из того, что было тогда сделано ими, с лихвой «покрывается» одним стихотворением В. Хлебникова.

Особое место в творчестве Хлебникова занимает славянская мифология. Поэмы «Ночь в Галиции», «Вила и леший», «Лесная тоска», «Шабаш», стихотворения «В лесу», «Русь зелёная в месяце Ай…» и многие другие наполнены её светлыми и чистыми образами. Да и сам псевдоним поэта, Велимир, имеет южнославянское происхождение. Вот что писал Хлебников о своей пьесе «Девий бог» Алексею Крученых: «В „Девьем боге“ я хотел взять славянское чистое начало в его золотой липовости и нитями, протянутыми от Волги в Грецию».

Хлебников воскрешал и вводил в поэзию замечательные по своей напевности древнеславянские слова (например, вабная — красивая, ладная), конструировал на их основе новые (поюны, времери, женун, облакини,), создавая таким путём целые стихотворения.