Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4 - Артём Март

сигарету. Потом он развернул пачку на полную, стал выбирать другую. В этот раз его зажигалка сработала нормально.

— Да пришлось, — начал он наконец. — Думал, что свалим со Светой. Но вот… Остались.

— Почему?

— Мамка у нее… — Помолчав, проговорил Егор, — колхозница. В совхозе каком-то недобитом работает. В станице под городом. В какой, я уже забыл. Ну и, сам понимаешь, несладко ей. До пенсии остался год, а денег нету. Уже третий месяц не платят. Света ей помогала деньгами. Ну я ей, мол, поехали, а она ни в какую. Как мамку, говорит, оставить? Не хочет уезжать.

— Ты сказал, Светка не местная, — напомнил я. — Что она не отсюда.

— Ну… ну да, не отсюда, — поторопился ответить Егор. — С деревни, под Армавиром. А я что, про это тебе не рассказывал?

— Нет.

— Ну вот, — он вздохнул. — Рассказываю. Короче, не так просто там все.

Торопливость в его ответе показалась мне немного подозрительной. Хотя, Егор, вроде, до этого почти не врал, и все то, что он говорил о себе и своей прошлой жизни, на поверку оказалось правдой. Тем не менее что-то в его поведении меня смущало.

— Тебя могут искать, Егор, — холодно проговорил я, не выдав своих подозрений. — Мясуховские тебя знают. Если увидят в городе, будут проблемы, и у тебя, и у Светы.

— Я знаю.

Добродушное выражение исчезло с лица Егора, он стал серьезным и даже мрачным.

— Я очень осторожен, Витя. Но щас по-другому никак. У мамки ее вообще беда. Сидит, жрать нечего. Мужика нету, а ей одной с огородом тяжко. Светка помогает. А если уедем? Кто ж тогда поможет? Короче. Я Светкиной мамке все твои деньги отдал.

— М-да, — засопел я. — Че, все так у вас со Светкой серьезно?

Егор молча покивал.

— Любовь-морковь, — почему-то грустно ответил он. — Светка за меня готова и в огонь, и в воду. Знает, что я не подарок, но ей по фигу. Знаешь, Витя, когда в жизни сталкиваешься с предательством, мало кому хочется доверять. Но, когда встречаешь по-настоящему верных людей, начинаешь ценить их в три раза сильнее. Светка для меня такое сделала, что в долгу я теперь перед ней. И как перед моей женщиной, и по-человечески тоже.

— Тут ты прав. Действительно, верных ценишь гораздо сильнее, — ответил я.

Мы помолчали. Егор почему-то сделался грустным. Показалось мне, что странная эмоция мелькала на его лице время от времени. Была это, то ли грусть, то ли… Отвращение? Бывший киллер поглядывал на меня, и на миг губы его кривились, словно попробовал он что-то кислое и противное.

— Че такое, Егор? Че ты, как соли нажрался?

— Да ниче, — отмахнулся он. — Башка болит. Все, хе… «похмелье», после нашей с тобой гулянки на бетонном заводе никак не пройдет. Стряс, Витя. Ну это по фигу. Короче. Работа мне нужна. Бабла нету. Все мамке Светкиной отдал. Мы договорились, что она это растянет, пока мы со Светой на новом месте на ноги не встанем. Тогда она сможет мамке отсылать денег. А пока нам самим надо заработать. Заработать на билеты. Что б жилье снять на новом месте. На жратву, ну и так далее. Короче, возьмешь меня штукатуром? Я, если надо, могу и разнорабочим подрабатывать. Ну, если тебе тот штукатур, с бригады, больше по работе понрвится.

— А че ты ее мамке все деньги отдал? Мог бы оставить себе и Светке на билет. Там три куска зелени, Егор.

Показалось мне на миг, что Егор будто бы растерялся. Зрачки его забегали, но бывший киллер как будто бы взял себя в руки, торопливо заговорил:

— Да ты ж знаешь, что щас черте че с деньгами твориться. Завтра один курс, сегодня другой. Ни черта непонятно, богатый ты, или уже с дыркой в кармане. Да и беда у Светиной мамы. Крыша прохудилась, течет, когда дождь. Штукатурка с потолка сыплется, как снег зимой. Я ей добавил на ремонт. А то так жить невозможно. Дом-то старый. Из говна и палок, — он рассмеялся. — В прямом смысле. Турлучный. Ну и вот.

— Егор, — заглянул ему в глаза. — Короче, давай по-честному. Нужна работа? Возьму. Но я должен знать, что ты мне не врешь. Что то, что ты сказал — правда, от первого до последнего слова.

Лицо Егора сделалось каменным и безэмоциональным. Пытался ли он так скрыть свои истинные эмоции намеренно, или сыграло в нем то мужское чувство собственного достоинства, когда нельзя показывать чужим людям свои переживания, сказать было сложно.

Тем не менее я не мог пустить все на самотек. Если уж пришел, пусть работает. Ремонт нам нужно завершить как можно быстрее. Однако спускать с него глаза я не буду. Хоть его история и выглядит правдивой, какой-то он все же странный. Дерганый, что ли. Правда, Егор делом доказал, что он может быть надежным человеком. Я прекрасно понимал, что без него не смог бы провернуть ту аферу на бетонном заводе. Прогнать его сейчас было бы гадским поступком.

— Не вру, Витя. У меня щас действительно сложности, и придется остаться тут, в городе. Не надолго, на месяц, может полтора. А потом уедем.

Я покивал.

— Хорошо. Но имей в виду, Егор, если с тобой будут хоть какие-то проблемы, любые, я буду вынужден принять меры. Я не могу подставлять под удар Фиму и Женю со Степанычем.

— Я понимаю, — сказал он, помолчав, и мне показалось, что в голос его вплелись какие-то горькие нотки.

Еще с вечера, когда Степаныч вернулся домой, мы договорились с ним съездить на рыбалку. Планировалось все это дело на следующее утро. Мы решили, что посидим на прудах, которые видели, когда ездили за СВД, а потом избавимся от плетки. После обеда вернемся домой.

— Ты где пропадал? — Спросил я, когда часов в десять вечера Степаныч пришел домой.

— Да так, — отмахнулся он. — Снасти готовил. У меня ж там много че есть: донки, телескопички есть. Ну и старые мои любимые бамбуковые удилища. А вот пару месяцев назад, на рынке, даже спиннинг взял. Еще не пробовал его. Вот, хоть посмотрю, как это добро работает.

Когда утром следующего дня мы подъехали к Степанычеву гаражу, который стоял почти тут же, за домом, в стройном ряду других, дебелых гаражиков из белого кирпича, я понял, что старик лукавил.

— Спининги, значит? — хмыкнул я, когда Степаныч открыл пустой гараж.

Там, рядом с автомобильной ямой, стоял свежесколоченный ящик — гробик, для винтовки СВД.

— Ты этим вчера весь вечер занимался? — Спросил я. — Снова ее законсервировал?

Степаныч не ответил толком. Он только