Паутина вероятности - Алексей Колентьев

Откинувшись на табурете и прислонясь к обшитой брусом стене, я расслабился в ожидании, когда подавальщица принесет мне дежурное блюдо. На этот раз это было тушеное мясо с овощами и картошкой. Я опустошил тарелку, почти не ощущая вкуса еды, затем заставил себя выпить мелкими глотками стакан горячего сладкого кофе с молоком. Хоть и ненавижу этот напиток за мерзкое послевкусие, но ничего другого без градуса сегодня не подавали. Поднявшись из-за стола, расплатился у стойки с хозяином, который, узнав меня, сдержанно поздоровался. Затем, еще раз оглядев полупустой зал, где даже музыка звучала как-то фальшиво и тревожно, вышел на крыльцо и направился к костру, чтобы не пропустить «гонца», который обязательно придет проведать оружейника. Устроился я не у самого огня, а чуть в стороне, подняв с земли одно из потертых сидений от уазика, которые служили местным чем-то вроде стульев и были общинным достоянием.

Удобно устроившись у стены одного из двух домов с целой крышей, я прикрыл глаза и осмотрелся вокруг. Сумерки становились все гуще, а на меня перестали обращать внимание, как только я перестал двигаться и затих. Никто не лезет с расспросами к усталому человеку, особенно если он вооружен и сам не настроен поболтать. Ритм сна нарушился, это снова произошло помимо воли, и события сна, как в воронку, затягивали меня. Страха и удивления уже не было. Ощущалась только досада на то, что я пропущу «гонца», ведь, как показывает практика, в таком состоянии я бессилен управлять сновидением, пока оно само не отпустит из своих цепких объятий…

На этот раз я видел Поповича, Одессита и еще одного старателя, чье лицо мне было смутно знакомо. Но момент узнавания был мимолетен, и имя все время ускользало, хотя я точно был уверен, что знаю этого парня. Цвета были блеклыми, словно на старой фотографии, однако четкость очертаний людей и предметов была хорошей. Судя по всему, мне показывали очень давние события, что и подтвердилось, когда кто-то как бы невзначай словно повернул камеру и показал краешек перекидного календаря с голой худенькой девчонкой, чьи острые маленькие груди задорно смотрели на цифры, располагавшиеся на правом поле страницы: 1996 год, июль. Насколько я помнил, именно тогда произошел второй по силе взрыв в районе ЧАЭС, после которого Зона отчуждения и приняла свой нынешний облик. Это означало, что Одессит и Попович тоже добывали хабар в те лихие годы. Любопытно, что будет дальше…

Комбезы на троице были еще старой конструкции, а вооружение допотопным: только у самого молодого старателя, лица которого я так и не смог узнать или толком рассмотреть, на шее висел АКСУ, а из снаряжения был особо приметен старый армейский «лифчик»[19]на шесть стандартных магазинов, без нижнего пояса для гранат. Попович и Одессит щеголяли помповыми ружьями незнакомой мне фирмы. У них наличествовали еще и сумки с противогазами, а у Поповича выглядывал из кармана массивный детектор аномалий с «рогаткой» уловителя и пластиковым матовым экранчиком. Модель была старая, одна из первых. Только костюм незнакомца был похож на те, что носят в Зоне и до сей поры: он использовал баллоны из старой пожарной модели замкнутого цикла, что было тяжелее, но на практике более надежно, нежели армейские поделки, призванные не защитить, а лишь замедлить агонию своего владельца. Дыхательные гофрированные шланги с загубником посередине свободно болтались на уровне шеи, не стесняя движений старателя. Лицо его по-прежнему ускользало от меня, а голос… Черт! Я помнил этот голос…

Видимо, троица собралась в поход, серьезно настроившись сорвать банк. Наконец Попович заговорил, обращаясь к Одесситу. Голос его остался неизменным, только хрипотца была не так заметна.

– Ученые сказали, что дорога к Исполнителю Желаний будет открыта всего неделю, а нам надо Радар и Припять обходить, молва идет, что какие-то людишки там засели. Режут всех почем зря, поэтому с запада их обойдем. Военные послезавтра снимут оцепление и уйдут. Потери они несут дикие, поэтому быстро свернут свою музыку и уберутся. Сведения верные, мне их один хитрый «полкаш» передал. Не по средствам армии десяток человек в день терять. А после того, как Обелиск их выкинул с территории станции, так и вообще им там незачем обретаться.

– И с чего ж это ты взял, что нам там светит гешефт, а? – Одессит, поправляя рюкзак, хитро глянул на своего приятеля. – Мне таки не кажется, что мы туда с пользой идем, не кошерно это. Моя больная печень говорит мне: ой, Миша, и куда ж это ты собрался?

– Замолкни, сионист хренов. – Попович побагровел и недобро глянул на приятеля. – Сам подумай: или мы вечно будем тут на задворках всякую мелочь сшибать, или рискнем всего один раз и получим всё. Понимаешь ты своей пейсатой башкой? ВСЁ! А за это надо платить, Миша. Не нервируй меня сейчас. Эй! – Торговец окликнул третьего участника экспедиции, который все это время молча стоял у входа в бункер Поповича, где и происходила подготовка к рейду, не вступая в разговор и углубившись в изучение карты. – Уважаемый, сможешь нас провести до станции в обход этих уродов, что на дороге сели?

– У нас был договор, я его выполню, или повернем назад, когда станет опасно, а потом я верну вам часть денег. Все, как было условлено. Я не волшебник.

Теперь я узнал этот голос, да и черты лица третьего участника вдруг обрели резкость: Шахов, живой и здоровый, стоял и спокойно смотрел в глаза будущего воротилы бизнеса, солидно роняя слова через губу. Он так же молод и самоуверен, печать большего знания еще не коснулась его. Молодой и сильный Рэд Шахов, лучший проводник в Зоне отчуждения, уверенно проложил маршрут и свысока поглядывал на двух жадных лохов с деньгами, возжелавших счастья за наличный расчет. Ведь именно он, а не эти ходячие кошельки с деньгами – настоящий хозяин Зоны. Только он чувствует путь и видит все аномалии интуитивно. Только ему удается проходить в труднодоступные и опасные уголки карантинной зоны чернобыльского района и возвращаться обратно. Зона любит его и не даст умереть – он всесилен здесь. Лохи повертятся у Обелиска и вернутся ни с чем, потому что на его памяти Камень не исполнял ничьих желаний, только калечил пришедших к нему людей. Байки про исполненные заветные мечты – скорее всего, выдумка, красивая, но пустая. А он снова пойдет в поиск и принесет нечто такое, за что его имя попадет в еще одну историю, которую новички и менее удачливые товарищи будут восхищенным полушепотом пересказывать у костров. Ему не надо искать счастья, потому что оно и так всегда с ним.

Картина потускнела, лица и образы стали размытыми и исчезли. Я стал потихоньку выбираться из объятий Морфея, но был вновь отброшен упругой волной, видимо, у фильма была вторая серия…

Теперь мне показывали уже знакомое здание ЧАЭС, я был в комнате с бассейнами и ядром реактора. Обелиск стоял на прежнем месте, но грани его переливались всеми оттенками голубого, золотисто-зеленого и ослепительно белого. Послышались звуки стрельбы, три автомата, судя по звуку – отечественные, огрызались на более чем десяток довольно разрозненных очагов ответного огня. Через пролом в стене ввалился Шахов, а следом за ним на карачках вполз Попович. С нашей последней «встречи» прошло от пяти до десяти дней, амуниция обоих путешественников была потрепана и заляпана грязью. Послышались два близких одиночных выстрела из «калаша», и в помещение почти влетел и рухнул ничком на заваленный мусором пол Одессит. У обоих искателей счастья были трофейные автоматы, потертые АКМ. Явно оружие досталось приятелям не от военных, те при всей нищете украинской армии все же пользовались обычными АК74, коих было достаточно в СССР, чтобы вооружить не один миллион человек.