Спасенная горцем - Сабрина Йорк

Он проснулся на рассвете и долго смотрел на ее нежное лицо, осторожно гладил пальцем щеки и лоб, смертельно боясь, что она проснется. Что эти глаза откроются, она посмотрит на него и заговорит. Если она заговорит, ему придется отвечать. При мысли об этом у него похолодела кровь.

Его мучили ярость и досада. Он ненавидел демона, вцепившегося в него длинными острыми когтями. Как бы Александр был рад от него избавиться! Но не мог порвать цепи.

Александр наивно предполагал, что, овладев Ханной, показав ей свою любовь, излечится и ком в горле растворится, а слова потекут свободно, без помех. Воображал, что будет так, когда они соединятся, станут единым целым. Но этого не произошло. Произошло обратное. Чем ближе он ей становился, чем больше он нуждался в этой женщине, тем сильнее становился недуг.

Он хотел быть с ней, проводить рядом каждую минуту своей жизни. Но в этом таилась опасность. Рано или поздно он сорвется. Рано или поздно она обнаружит или заподозрит правду. И он безмерно страшился, что когда она узнает о его прошлом, о слабости, проклятии, она не сможет сдержать отвращения. Она вышла за него, считая сильным, несгибаемым защитником. Он боялся того дня, когда она обнаружит, кто он на самом деле.

Поэтому Александр укрылся в башне, бывшей когда-то его убежищем, но теперь сильно напоминавшей тюрьму. А может, его истинной тюрьмой был страх. Он удрал от Ханны, от этой великолепной женщины, подарившей ему такое наслаждение прошлой ночью. Удрал и спрятался. Оставил ее под предлогом необходимости работать.

Но работа ему не давалась. Он никак не мог сосредоточиться. Потому что способен был думать только о ней. А когда подошел к окну, глотнуть свежего воздуха, оказалось, что она стоит во дворе рядом с Эндрю. Они о чем-то болтают. Словно разговор не был самой трудной в мире вещью.

Только не для этих двоих.

Александр больше всего на свете хотел проводить время с ней. Но он больше всего на свете боялся…

Сразиться с гигантом, размахивавшем длинной шпагой? Не проблема. Справиться с бесконечными распрями своих людей? Проще простого. Найти способ превратить бесплодное поле в плодородное? Детская игра. Перспектива поговорить с женой? Кошмар.

Как ни абсурдно пытаться скрыть это, он боялся ее реакции. Хотя они женаты всего день, он отчего-то не мог вынести мысли о том, что потеряет ее. Когда-нибудь, и очень скоро, придется ей сказать. Сказать все. Но не сегодня.

Застонав от досады, он повернулся к письменному столу и оцепенел. Крошечная девочка сидела в его кресле и болтала ногами. Завидев его, она улыбнулась.

– Фиона. – Александр покачал головой.

Она знала, что по утрам сюда нельзя приходить, но очень часто нарушала запрет. Правда, он не собирался объяснять ей, что нельзя являться, когда вздумается. Кроме того, ему нравилось ее общество. По правде сказать, иногда ему было очень одиноко в комнате в башне.

Не потрудившись поздороваться, Фиона наморщила нос.

– П-почему ты эт-то сделал?

– Что именно?

Хотя он знал. По крайней мере, имел довольно ясное представление.

– Ж-женился на ней.

– А! Моя маленькая девочка.

Он поднял ее, сам уселся в кресло и усадил ее к себе на колени.

– П-почему?

– Она очень красива.

Фиона поморщилась.

– И мне пора жениться.

– Она… с-старая.

Александр расхохотался:

– Достаточно старая для такого древнего создания, как я?

– Ты не древний. – Фиона погладила его по щеке. – Т-ты само с-совершенство.

– Я слишком стар для тебя, девочка.

Но очевидно, ей было все равно.

– Т-ты люб-бишь ее?

– Она мне очень нравится.

Больше, чем он ожидал. Больше чем следовало бы после единственной ночи.

– Т-тогда ладно. – Фиона фыркнула и слезла с его коленей.

– Ты будешь… добра к ней? Ради меня.

Несколько секунд она серьезно смотрела на него и наконец кивнула:

– Н-наверное.

– Буду очень обязан. Спасибо, миледи.

Она покраснела до корней волос, а он торжественно взял ее маленькую ручку и поцеловал. Девочка быстро нагнула голову, чтобы скрыть улыбку, но он ее заметил.

Огромная радость наполнила сердце Александра. Он любил детей. Мечтал о собственных. И может, прошлой ночью он и его жена зачали ребенка.

Ему оставалось только молиться, чтобы это было так. У Фионы должны быть товарищи по играм.

Муж Ханны провел весь день в кабинете или где там еще… Она пыталась не дать волю раздражению и вместе с Ланой долго гуляла вокруг замка, то и дело останавливаясь и болтая с людьми, которых увидела вчера по прибытии. Все были вежливы и доброжелательны. К своему восторгу, Ханна обнаружила широкую террасу, идущую по всей длине замка по заднему фасаду. Терраса выходила на залив Даннет. Маленький городок Даннет, увиденный ею на расстоянии, тоже казался очаровательным. Ей не терпелось там побывать.

Такое чувство, что она будет очень счастлива здесь, если, конечно, все тревоги по поводу мужа улягутся. У Ханны были большие надежды на сегодняшний обед.

Первым с видом одержавшего победу, но сильно проголодавшегося героя явился Эндрю. Его взгляд, устремленный на Лану, был почти нежным.

– Миледи, – поклонился он, поцеловав им обеим руки, хотя Ханна заметила, что пальчики Ланы он держал гораздо дольше. Его внимание к ее сестре и что-то в выражении его лица взбесило Ханну. Когда их взгляды встретились, он слегка поежился и побледнел. И тут же выпустил руку Ланы.

Зато стоило прийти Даннету, плохое настроение Ханны исчезло, как по волшебству. Даннет был настолько неотразим в своем пледе, что у нее заныло сердце и перехватило дыхание. Едва он приблизился к ней, как в висках Ханны застучала кровь.

– Миледи, – прошептал он, глядя ей в глаза.

И поцеловал ее. О нет, не в губы. Он приложился к ее руке, но у нее мурашки побежали по коже и между бедер разлился жар.

Она открыла рот, но тут же закрыла, не в силах произнести связно двух слов. Все мысли вылетели из головы.

Прежде чем Даннет успел сесть, Фергус вбежал в комнату и объявил, что обед подан в маленькой столовой. Тон его был таким повелительным, что Ханна решила, что хотя предпочла бы поговорить здесь, столовая тоже неплохое место.

Она ошибалась. Маленькая столовая оказалась огромной. Стол, похоже, тянулся на много лиг. Ей полагалось сидеть на одном конце, а мужу – на другом. Он был так далеко, что она с трудом могла различить черты его лица.

Лакей показал Лане место ближе к центру, но она фыркнула и переставила прибор так, чтобы сидеть рядом с Ханной. Слава богу!