Чужой муж - Елена Арсеньева

Лиля всегда особенно любила эти первые зимние дни – именно потому, что близок был праздник, когда надо загадывать желания и ждать, что они непременно исполнятся. Елка, подарки, праздничное застолье… Они с Родионом впервые встретят Новый год вместе. И, может быть, папа вдруг нагрянет в гости! И они помирятся!

Еще больше месяца оставалось до новогодней ночи, но Лиля уже сейчас загадала это самое заветное желание и изо всех сил постаралась поверить в то, что оно сбудется, сбудется, сбудется!

Настроение, и без того отличное, стало еще лучше, захотелось петь, и она пела всю дорогу до общежития, с песней и вошла в комнатку:

Родион сидел за столом и хмуро ковырял ложкой в кастрюле. Он почему-то не вскочил навстречу Лиле, не бросился ее целовать… Но ее настроение ничто не могло испортить! И она радостно объявила:

– Родька, мой самый главный человек, я сегодня на пятерку экзамен сдала! Целуй!

И протянула руку, к которой он приложился без особой охоты. Но Лилю и это не могло огорчить:

– Пять раз!

Родион покорно облобызал ее руку – и вдруг, резко повернув к себе спиной, сильно шлепнул: отнюдь не шаловливо и игриво, а с нескрываемой злобой.

– За что?! – завопила возмущенная Лиля.

– Без обеда меня оставила. И без ужина, – буркнул он.

– Подожди, как без ужина? – растерялась Лиля, глядя на кастрюлю, стоявшую перед Родионом. Она приготовила еду заранее, вывесила кастрюлю в сетке за окно – ведь холодильника у них не было. А он говорит – без ужина!

– Да так, – передразнил Родион. – На улице минус пятнадцать. Замерзла твоя каша.

Лиля посмотрела через его плечо – и ужаснулась. Гречка не только замерзла – ее даже снежком замело.

И бедный муж вынужден это есть?! Вообще-то он мог бы все разогреть… Но, наверное, так устал, что сил не хватило.

– Родька, ну прости меня! – жалобно сказала Лиля. – Дома продукты в холодильнике хранятся, а к форточке я никак не привыкну.

– Пора бы уж привыкнуть, – буркнул Камышев, явно не желая менять гнев на милость. – Хотя ладно, все равно ты можешь приготовить только кашу да яичницу. Ну я не понимаю, Лиля, у тебя даже котлеты – готовые, из кулинарии! – и то пригорают!

И вдруг подозрительно придвинулся к ней:

– А ну-ка… Что-то от тебя спиртным несет? Экзамен сдавала, да?!

Лиля смущенно отвернулась.

– Ну и где ты была и с кем?!

Лиля расстегивала молнии на сапогах. Вообще-то она привыкла, что это делает Родион… Но сейчас он явно не расположен за ней ухаживать.

– Родька, ну не ревнуй! – устало попросила она. – Мы с Зойкой в кафе были. Ну а потом ребятам лекции одолжила, они угостили.

– Ну, понятно… – тяжело перевел дыхание Родион. – Значит, я усталый, голодный, без ужина, а ты по комнатам у мужиков хвостом вертишь, да?

– Знаешь что?! – вскочила оскорбленная Лиля. – Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Комната прибрана, твои вещи спортивные постираны, да и ужин готов!

– Лиля! – не выдержал Родион. – Вот я и хочу понять: зачем тебе все эти жертвы?!

Он тут же прикусил язык, но было поздно: выдал себя, выдал то, о чем думал постоянно, выдал самое свое заветное желание – уехать из этой вонючей общаги и жить в Доме с лилиями! Жить так, как должен жить зять первого секретаря горкома партии!

В конце концов, разве не ради этого он…

Дурак… Рано затеял этот разговор! Вон какое лицо стало у Лили… Нет, он вывернется. Надо представить дело так, будто он идет ей навстречу, делает одолжение…

– Ну объясни мне, зачем, я же вижу, что тебе тяжело?! – воскликнул Родион с самым заботливым видом. – Ну хочешь, давай будем жить у твоих родителей!

– Нет, Камышев! – резко ответила Лиля. – И кашу ты мог бы и сам разогреть!

Конечно, мог бы. Но из-за чего тогда начать этот скандал?!

Скандал, который так ни к чему толковому и не привел, кроме того, что пришлось ночью просить прощения у обиженно отвернувшейся Лили. Целовал ее плечо, извинялся… И получил в ответ:

– За грубость будешь сегодня наказан!

Ну и ну!!! И это грубость? Да ведь он хотел как лучше! Хотел спасти ее от этого беспросветного, унылого существования!

Ну… их обоих хотел спасти!

И за это – «будешь наказан»?!

Родион со злостью повернулся на другой бок, и пружины продавленной койки громко заскрипели, словно издевательски смеялись над ним.

* * *

Тася поливала цветы в своем кабинете в Доме пионеров, когда вдруг увидела… Лилю, которая явно шла сюда. К ней шла!

Она ждала дочь каждый день, каждую минуту, однако оказалась совершенно не готова к встрече. Вдруг так чего-то испугалась, что выронила лейку, разлила воду, сорвала белый фартучек, в котором всегда вела занятия, бестолково засуетилась перед зеркалом…

И вот дочь вошла.

– Лилечка, – пробормотала Тася. Глядела на нее – и не могла наглядеться! Так бы и кинулась, обняла… Но привычка сдерживаться – многолетняя привычка, которую она обрела в доме Говоровых! – взяла верх и помогла справиться с собой. Только и сказала: – Я очень рада, что ты зашла.

– Я тоже, – кивнула Лиля, опуская глаза. – Честно говоря, я боялась…

Теперь кивнула Тася:

– Я тоже.

Стало немного легче. Она отступила:

– Ты проходи, пожалуйста. Видишь, я здесь работаю, мы тут кашеварим с девчонками. Ну, щи-борщи, всякое такое.

– А ты можешь меня тоже научить? – вдруг попросила Лиля. – А то, похоже, мой брак под угрозой.

У Таси тревожно стукнуло сердце, однако тотчас она поняла, что это шутка.

– Ой, ну конечно, могу! – радостно засуетилась Тася. – Раздевайся! Конечно, научу.

– С кулинарным делом, как ты помнишь, у меня не очень, – пробормотала Лиля, отдавая Тасе пальто.

Та повесила его и обратила внимание, что пальто – то же самое, которое было надето на Лиле в день свадьбы. А ведь уже зима! Да что ж это Михаил себе думает?! Хочет, чтобы дочь простудилась?! Не соображает вообще? Не может отвезти ей зимнее пальто? Шубу? А Маргарита?! Хотя бы для виду позаботилась о той, которую столько лет называла дочерью!

Все эти мысли промелькнули в голове – и исчезли. Сейчас они не имели значения: главное было, что Лиля здесь, рядом, что можно говорить с ней, улыбаться, помогать ей, быть ей нужной. Сбылась заветная мечта: Тася рядом с дочерью и необходима ей!