Гостья на собственной свадьбе - Катрина Кадмор

Маттео вспомнил цепляющегося за него Франческо. Что бы он сам сделал на его месте?

– Думаешь, я сейчас поступаю так же – бросаю тебя?

Маттео понял, что устал притворяться.

– Да.

Эмму охватила паника.

– Это вовсе не так!.. Ты и в самом деле мне очень нравишься! Правда! Очень!

Она замолчала, чтобы сделать вдох. Ее ладонь переместилась с груди Маттео на его скулу. Эмма ощутила порыв поцеловать Маттео, чтобы изгнать боль из его глаз.

– Я не представляю, как смогу тебя покинуть. Но мне страшно. Я наделала столько ошибок, неверно судила о людях. Я боюсь, что влюбилась в тебя лишь потому, что сейчас так запуталась в жизни.

Эмме внезапно стало жарко, и она стянула с головы шапку.

– Приехав в Венецию, я поклялась себе, что отныне стану сильной, сосредоточусь на своей карьере и больше никогда не стану жить грезами. А затем я встретила тебя, и мне захотелось опять поверить в мечту. Но что, если я снова ошибусь? Я этого не вынесу. Я боюсь потерять тебя.

Маттео замер, размышляя над ее словами, потом заправил Эмме за ухо упавшую на глаза прядь волос и погладил щеку Эммы большим пальцем.

– Ты не готова к любви и к серьезным отношениям между нами, правда? – мягко сказал он.

Из глаз Эммы хлынули слезы отчаяния, страха, любви к этому мужчине.

– Я не уверена, – прошептала она и шагнула назад. – Может, мы оба просто дурачим сами себя? Может, между нами лишь безумное физическое влечение и больше ничего?

Маттео кивнул, но тут же добавил, глядя Эмме в глаза:

– Ни к одной женщине я не испытывал раньше ничего подобного.

Она судорожно вдохнула:

– У меня тоже не было таких чувств к другим мужчинам.

На его скулах заиграли желваки. Он провел рукой по волосам и заявил:

– Нам надо расстаться на время, чтобы все обдумать.

Эмме даже помыслить было страшно о расставании с Маттео, но, пытаясь следовать разуму, а не сердцу, она согласилась:

– Да.

– В среду я возвращаюсь из Нью-Йорка. Если мы решим, что у нас есть шанс, давай встретимся. Я буду в «Ка-Дивина» в пять вечера.

У Эммы голова шла кругом от тысячи вопросов. Что, если она видит Маттео последний раз? А вдруг она решится продолжить их отношения, но он этого не захочет? И еще. Она не сможет встретиться с Маттео в палаццо, где на каждом шагу все напоминает о том, что было между ними.

– Нет, только не там!

– Ну тогда на площади Сан-Моизе?

– Хорошо.

Их взгляды, полные печали, желания и нерешительности, встретились. Маттео первым отвел глаза.

– Поживи в «Ка-Дивина» до моего приезда.

– Я не могу.

Он покачал головой.

– Мне нужно возвращаться, чтобы собраться в дорогу. Мой самолет уже ждет в аэропорту. Пойдем со мной. Ты замерзла.

– Я не хочу прощаться, – с трудом произнесла Эмма. – Пожалуйста, просто уходи.

Маттео замялся в нерешительности, затем кивнул и подошел к Эмме. Она подумала, что он хочет ее обнять, но его рука лишь коснулась ее руки, а потом Маттео зашагал прочь.

Эмме хотелось окликнуть его, остановить, но она лишь стояла, безвольно опустив руки. Внезапно Маттео пробормотал ругательство, повернулся и направился к ней. Подойдя, он обнял Эмму и крепко, требовательно поцеловал. Она ответила ему с тем же пылом, затерявшись в этом поцелуе, понимая, что не в силах отпустить Маттео.

Однако он ушел. Просто отстранился, еще раз тихо чертыхнулся и ушел не оглядываясь.

Но Эмма успела разглядеть слезы в его глазах.

Среда. 16 часов 30 минут

Маттео стоял на пороге комнаты, которая ранее служила Эмме спальней. Теперь здесь, как и во всем палаццо, было тихо и пусто.

Он ступил внутрь и обошел всю комнату в поисках хоть каких-то следов, указывающих на то, что здесь когда-то жила Эмма. А вдруг она оставила какую-нибудь записку?

В шкафу остались висеть все наряды, которые Маттео выбрал для Эммы. Она не взяла с собой ни одного из них – не хотела, чтобы они напоминали ей о том времени, которое она провела с ним. Маттео, внезапно ощутив разочарование и усталость, прислонился лбом к резной дверце шкафа.

16 часов 45 минут

Эмма погладила потертую шкуру сидящего на ее ладони Снежка. Игрушечный медведь выглядел таким же озадаченным и потерянным, как и она сама в этот момент.

Эмма только что звонила своей лучшей подруге Рэйчел, но так и не смогла найти в себе силы рассказать ей о Маттео – слишком глубок был терзавший Эмму страх, чтобы делиться им с кем-либо.

А что, если она придет на площадь Сан-Моизе, а Маттео там не будет? А вдруг он там будет, но скажет то, что Эмма не хочет услышать?

17 часов

Эмма, охваченная нерешительностью и волнением, помедлила перед главным входом в церковь Сан-Моизе, а затем вошла внутрь. На Венецию уже начали опускаться сумерки, и в церкви зажгли настенные светильники. Пустая церковь была залита их светом, а также светом сотен свечей, горящих в боковых приделах.

Эмма коснулась спинки ближайшей к входу церковной скамьи и закрыла глаза, вдыхая запахи ладана, цветов и плавящегося воска. Столько веков здесь, в тишине, возносились к небу молитвы тех, кто отчаивался, страшился, надеялся!

Она опустилась на скамью и склонила голову. Выходит, Маттео для нее потерян навсегда. Наверное, поразмыслил и решил, что не любит ее. Что она наделала?

И тут Эмма услышала чьи-то шаги. Из-за одной из колонн перед главным алтарем показалась мужская фигура. Маттео!

Он был свежевыбрит и одет в черное пальто до колен. На лице его застыло мрачное выражение.

Он подошел к Эмме и еле заметно кивнул. Она слабо улыбнулась в ответ, подвинулась, приглашая присесть рядом и боясь, что Маттео отвергнет это приглашение.

Он, чуть помедлив, сел, стиснув руки и глядя мимо Эммы на алтарный барельеф, изображающий Моисея с десятью заповедями.

Эмма закусила нижнюю губу, закрыла глаза. Как ужасно чувствовать такое отчуждение со стороны Маттео!

Но вдруг он взял ее руку, положил к себе на колени и накрыл ладонью, словно согревая и защищая.

Взгляд Эммы затуманился от слез, которые заструились по ее щекам. Маттео обнял ее за плечи, привлек к себе, и она, зарыдав, склонила голову ему на грудь.

Тело Эммы сотрясалось от рыданий. Маттео прижал ее к себе крепче, стараясь успокоить.

Когда он шел к Эмме по проходу между скамьями, она смотрела на него с болью, тревогой и печалью. Почему? Он зарылся лицом в ее мягкие густые кудри и вдохнул знакомый аромат роз.