Спящий тигр - Розамунда Пилчер

— Где это ты раздобыла брюки?

Селина, напоминавшая щенка, схваченного за хвост, ответила:

— Они твои.

Нарочитая небрежность ее тона показалась Джорджу подозрительной.

— Мои?

Так и было. На ней были его лучшие синие брюки. Он поставил стакан и развернул Селину лицом к себе.

— И они тебе по размеру?

Она посмотрела на него с невинным видом, широко распахнув глаза.

— Что ты сделала с моими лучшими брюками?

— Ну… — глаза ее распахнулись еще шире, — понимаешь, сегодня утром, когда ты ушел, я не знала, чем заняться, и решила немного прибрать, так вот я нашла эти брюки и увидела, что вчера ты их где-то испачкал. На них были пятна, вот тут, на штанине, наверное, какой-то соус. Я показала брюки Хуаните и Хуанита постирала их для тебя. Ну и они немного сели.

Выпалив эту возмутительную ложь, она все-таки слегка покраснела от смущения. Джордж ответил:

— Ты меня бессовестно обманула и прекрасно это знаешь. Брюки были только-только из химчистки, и с того самого момента как я вернулся из Сан-Антонио, ты ходила по дому со страшно довольным видом. И я, бедный наивный осел, подумал было, что ты гордишься тем, что проявила некоторую дальновидность и постаралась приготовить старику Джорджу добрый ужин. Но дело совсем не в этом, так?

Селина жалобно протянула:

— Но мне же совсем нечего было надеть!

— Так что ты мне отомстила, испортив мои лучшие брюки.

— Я вовсе не собиралась мстить.

— И все потому, что ты не смогла стерпеть мою маленькую шутку!

— Точно так же, как ты не смог стерпеть мою.

— Это совсем другое дело.

— Интересно, почему?

Он смотрел на нее в упор, ощущая, как гнев в его душе утихает и забавная сторона ситуации выходит на передний план. Блеск в глазах Селины свидетельствовал о наличии в ее характере другой, неожиданной для него стороны. Джордж сказал:

— Я и не думал, что у тебя хватит духу постоять за себя.

— От этого ты злишься?

— Конечно нет. Я даже рад, что ты не такая уж размазня. Кстати, — добавил он, с наслаждением припомнив, что у него есть чем ей ответить, — я привез тебе кое-что.

— Да что ты?

— Смотри.

Сняв фуражку, он бросил ее на стол вместе с пакетом, а теперь сходил за ним и передал Селине.

— Подарок из Сан-Антонио. Надеюсь, тебе понравится.

Она с подозрением уставилась на сверток.

— Вряд ли это одежда…

— Открой и посмотри, — сказал Джордж, снова взяв в руки стакан.

Она аккуратно, один другим, стала развязывать узелки на ленточке. Бумага упала на пол и у нее в руках остались две части купленного Джорджем микроскопического ярко-розового бикини.

С серьезным видом Джордж произнес:

— Сегодня утром ты так расстраивалась из-за того, что тебе нечего надеть! Надеюсь, цвет тебе пойдет.

Селина не нашлась, что ответить. Бикини показалось ей непристойным, вызывающим. То, что его подарил Джордж Дайер, только добавляло неловкости. Неужели он думал, что она наденет такое?

Залившись краской, не глядя на него, она с усилием пробормотала:

— Большое спасибо.

Внезапно он громко расхохотался. Она подняла голову и, нахмурившись, поглядела на него, а он спросил — вполне добродушно:

— Над тобой что, никогда раньше не подшучивали?

Чувствуя себя ужасно глупо, Селина покачала головой.

— Даже няня?

Он произнес это смешным скрипучим голосом, и тут вся ситуация перестала быть тягостной и стала донельзя смешной.

— Не смей передразнивать няню, — сказала Селина, но его искренний смех был так заразителен, что она не смогла сдержать улыбку, а Джордж заметил:

— Тебе надо чаще улыбаться. Лучше даже постоянно. Когда ты улыбаешься, ты на самом деле очень красивая.

В половине восьмого утра Джордж Дайер распахнул дверь, чтобы впустить Хуаниту: она, как обычно, сидела на низенькой стенке, сложив руки на коленях, а у ее ног стояла корзина. Поверх корзины лежало чистое белое полотенце, и Хуанита с гордым видом подняла ее и внесла в дом.

— Что это у тебя там, Хуанита? — спросил Джордж.

— Подарок для сеньориты. Апельсины из сада Пепе, мужа Марии.

— Это Мария их послала?

— Sí, сеньор.

— Очень мило с ее стороны.

— Сеньорита еще спит?

— Думаю, да. Я не поднимался наверх.

Пока Хуанита доставала из колодца воду, чтобы приготовить ему кофе, Джордж открыл ставни, впустив в дом утро. Потом вышел на террасу: каменные плиты приятно холодили босые ноги. Эклипс был на месте — белоснежный грот-салинг отчетливо вырисовывался на зеленом фоне заросшего соснами дальнего берега. Он решил, что сегодня, пожалуй, можно будет отвезти на яхту новый пропеллер. Никаких других дел у него не было. День простирался перед ним ничем не занятый — его можно было использовать по собственному усмотрению. Джордж посмотрел вверх: погода благоприятствовала его планам. Над землей, за Сан-Эстабаном, виднелись облака, но они явно отступали дальше, к горам, а над морем небо было безоблачным и чистым.

Позвякивание ведра в колодце разбудило Селину, и она вскоре вышла на террасу вслед за Джорджем — в рубашке, которую позаимствовала у него вчера вечером. Ее длинные стройные ноги больше не были бледными, загар придал им оттенок только что снесенного куриного яйца; волосы она собрала в хитрый узел, из которого выбивались одна-две длинные пряди. Она встала рядом с ним, опершись на ограждение террасы, и он заметил у нее на шее тонкую золотую цепочку: наверняка на ней висел какой-нибудь детский медальон или золотой крестик. Джордж всегда терпеть не мог слово «невинность», которое ассоциировалось у него с пухлыми розовыми младенцами и глянцевыми открытками, на которых играют пушистые котята; и вот сейчас это слово непрошенно вспыхнуло у него в голове и звенело, ясное и звучное, как колокольчик.

Она глядела на Жемчужину, которая выполняла свой утренний ритуал омовения, расположившись в пятне солнечного света на стапелях под ними. Время от времени на мелководье всплескивала рыба, и тогда кошка останавливалась и замирала, держа пистолетом поднятую ногу, а потом возвращалась к своему занятию.

Селина сказала:

— В тот день когда Томеу привез нас в Каса Барко, тут были два рыбака, они чистили рыбу, и Томеу заговорил с ними.

— Это был Рафаэль, двоюродный брат Томеу. Он держит свою лодку в сарае по соседству с моим.