Моя вторая четвертинка - Маргарита Южина

Петя Сизов сладко сопел на диване, обнимая вышитую диванную подушку, а возле него, на полу, стройными рядами стояли опустошенные бутылки с пивом – Сизов постарался на совесть.

Валя какое-то время смотрела на сонное сокровище, а потом пошла звонить Маше.

– Мария? Это Валя… Ты, Маш, не переживай, твой паразит у меня на диване… Почему паразит? Потому что из тебя уже всю кровь выпил, теперь из меня пьет, гад!.. Нет, Маша, я не могу его к тебе послать, он уже нас с тобой обеих послал… да нет, не матерится, спит он… как и полагается – пьяный… Нет-нет, я не с ним на диване, у меня своя кровать есть, а вообще… Маша! Если хочешь – приезжай и забирай свое сокровище, оно мне никаким боком!.. А-а-а-а, не хочешь! Я тебя даже где-то понимаю… ну пусть у меня до утра валяется…

Валентина положила трубку и уставилась на сонного приятеля.

– И куда же все-таки прячут настоящих мужиков? – задумчиво проговорила она, глядя, как чмокает во сне губами господин Сизов.

Ну что за день сегодня выдался?! То Милочка со своей любовью достала, то эта дамочка… как ее… Лапа? Это что – имя такое женское? Или ее так ласково муженек величает? Вообще крайне интересно, отчего это дамам нравится, когда их называют собачьими конечностями? Или кошачьими? Да какая разница! Все. Все! Все!!! Решено! С сегодняшнего дня Серафим Сергеевич будет сидеть дома, никому не станет открывать дверь и проведет остаток отпуска в тихом, спокойном, долгожданном затворничестве…

Серафим развалился на диване и прикрыл глаза.

Первый звонок прозвенел уже через час. Серафим даже уже задремал по наивности, да не тут-то было – позвонили. Причем довольно настойчиво, хотя время уже было довольно позднее, во всяком случае, программа «Спокойной ночи, малыши» только что закончилась.

Серафим ругнулся, дернулся было в прихожую, но потом натянул на голову подушку и перевернулся на другой бок.

Неизвестно, звонили еще или нет, Серафим Сергеевич умудрился-таки заснуть, даже с подушкой на голове, и проспал так до самого утра.

– Господи, хорошо-то как! – воскликнул он, выходя из душа. – Сегодня еще и программка по телевизору славная! И никто мешать не будет…

Радовался он преждевременно. Не успел затворник одеться, как в двери снова зазвонили.

– Фигу я вам открою! – буркнул тихонько Серафим и улегся на диван с книжкой.

Звонок раздражал, будил в душе какие-то тревожные чувства и беспокоил существенно. И все же Серафим крепился. Что такое, в конце концов!! Имеет он право на законный отпуск?! Он ничего никому не обещал, никому не навредил, ничего никому не должен, поэтому будет вот так лежать и совсем даже не пойдет открывать! Да никто ему не нужен! Он уже знает – только подойди к двери, сразу же ворвется этот инфантильный Леша, будет опять звать жениться, или, чего доброго, сама Милочка припрется! Оно ему надо? Нет уж, будет крепиться из последних сил. А если уж вовсе достанут – вызовет милицию. Да, вот так.

Звонок замолк. Серафим даже радоваться боялся. Только осторожненько включил телевизор и притащил из кухни сухарики с изюмом. Вот так тихонько и сидел, как кролик – хрустел сухарем и пялился в экран. И ничего противозаконного…

Три дня Серафим жил точно в сказке. Правда, он совсем не выходил из дома, старался не греметь и продвигался по комнате на цыпочках, зато его теперь никто не беспокоил, не тормошил и ничего – то есть совсем ничего! – от него не требовал!!

Когда все-таки прозвенел звонок, Серафим сначала вздрогнул, точно конь от хлыста, а потом осмелел и стойко решил не реагировать. Только в этот раз номер не прошел. После двух-трех назойливых звонков в подъезде раздались голоса, и в двери Серафима зачирикал ключ.

Серафим подскочил и вынесся в прихожую. На пороге стояла хозяйка квартиры… как бишь ее… А рядом с ней плотной делегацией Леха, Милочка и даже Камелия Борисовна.

– Ну и чего? – вопросительно уставилась на них хозяйка квартиры. – Чего вы мне говорили, что он помер?

– Так он же не открывал! – обиженно взвизгнула Милочка и кинулась на шею Серафима. – Милый! Отчего?! Отчего ты нас так перепугал?! Нет, ты меня не отталкивай, а ответь! Отвечай, дрянь такая!! Я из-за тебя вчера семь килограммов сбросила!!

Серафим пытался оторвать цепкие руки, но Милочка вцепилась намертво и отпускаться не собиралась. Неизвестно отчего, женщина уже активно заявляла на него какие-то права. Это пугало, поэтому Серафим извивался ужом, выскальзывал из объятий и даже тихонько поскуливал.

– Не расстраивайся, Серафим, – пробасил Леха. – Я понял – ты спал, отрубился, наверное, выпил с устатку…

– Ах вы-ы-ы-пил… – наконец отлепилась от Серафима Милочка, уперла руки в бока. – Так, значит, выпил, говоришь? Это, значит, ты еще со мной как следует не расписался, а уже пить намылился? Это, значит, со мной тебе не интересно! Значит, в тепле, в уюте, ему не пьется, а с какими-то алкашами, в подвале, в гараже!!.

Боже мой! Ну до чего же все женщины одинаковы!!

– Я не пил! – взвизгнул Серафим и юркнул за широкую спину Лехи. – Леха! Сестру свою успокой! Если она ближе подойдет… я точно тебе говорю – если она еще на шаг ко мне подойдет… я из окна выброшусь!

– Здра-а-а-сссьте!! – возмущенно вытаращилась хозяйка. – Выбросится он! А кто потом мне окошко вставлять будет? Оно, между прочим, пластиковое! Я всю жизнь на него копила!! А он, получается, по окошку шарахнет, сам в лепешку, а ко мне потом даже квартиранты не пойдут! Кому ж захочется пялиться в окно, из которого тут выкидываются всякие!!

Серафим уже не знал, что делать. Зато прекрасно знала Милочка.

– Ему нужен душ!! Вы что – не видите? Ему плохо с похмелья, помочь человеку надо! Леша! Немедленно его в душ!

– Я не хоч-ч-чу в душ… – пыхтел Серафим, упираясь ногами в косяк. – Немедленно меня отпустите! Я не собираюсь ни в какой душ!!

– А ему надо так ножки – тыц! – подсуетилась Камелия Борисовна, и несчастного Серафима прямо в одежде сунули в ванну.

Он смирился. Опустив руки, стоя во влажной посудине, он уныло спрашивал:

– Я все понимаю… я только не могу понять – чего вы все ко мне прилипли? Кроме меня, больше людей, что ли, нет, а? Ну что я вам сделал?

– Ты, Серафим, нам теперь родным стал, – как добрый дедушка, объяснял Леха. – Мы теперь тебя никуда не отпустим. И людей на свете многое множество, но только кругом одни пьяницы, а ты… хоть и дохлый какой-то, и руки у тебя не из того места растут, и видок – щелчком пришибешь, зато интеллигентный…

– Не пьешь! – опять влезла Камелия, похоже, она уже окончательно считала себя Лехиной супружницей. – И детей любишь. Мне Сонька про тебя все уши прожужжала.

Милочка двинула ее плечом – у нее был собственный ребенок, и она не желала делить Серафима ни с кем, даже с Сонькой.

– И еще это… сразу видно, что у тебя работа важная – вон какие руки холеные. А значит, за нее и платят хорошо, – сделала она серьезный вывод. – А потому я тебя и полюбила. Так что – собирайся!