Серая мышка для черного волка - Татьяна Чащина

— Раздвинь ноги. Шире.

Мышка закрыла глаза и раскинула колени. Я вставил в её лоно палец. Для такой узкой и маленькой щёлки вполне одного хватало.

— Расслабься, — коварно улыбнулся и стал трахать её пальцем с неистовой скоростью.

Как она красиво страдала от своего удовольствия. На личике вырисовывались десятки эмоций. Она стонала, охая и ахая, а потом перешла на крик, пыталась бёдра свести, но я не дал. Выкрикнула моё имя, хотела соскочить. Но я жёстко настаивал на своём. Извиваясь, она кончила, залив мой палец соком страсти. И пока дёргалась я из неё не выходил.

— О-о, это было…, — не найдя слов, она тяжело дышала и смотрела в потолок купе.

Я поднялся к ней, и чтобы она видела, облизал свой палец. Вкус самки на языке затуманил разум, я смотрел в серо-зелёные глаза своей женщины и терялся в них, как маленький человек в бездонной глубине тайги.

Её груди облазал ласково, а потом вошёл в разгорячённое лоно. Согнув колени, подтащил её бёдра к себе. Такая поза ещё долго останется моей любимой, я хотел видеть её лицо.

Входил медленно, лоно сосало меня, обволакивало своим пылающим пленом. Я тронул клитор, и девочка подо мной опять застонала, стала извиваться. А потом потянула к себе, и я почувствовал острые коготки на своей спине. Внутри шипел Карачун, его наколку она драла.

Мы кончили одновременно, и это было настоящее слияние плоти, а что до наших сердец, то они бились в унисон. Тяжёлое дыхание, вспотевшие тела.

— Я опять тебя поцарапала, — улыбнулась Мышка, и её улыбка, как панацея от всех болезней и невзгод. Я за эту улыбку умру.

— «Моя волчица», — с гордостью сказал Карачун в моей голове.

— Моя волчица, — эхом повторил я и поцеловал её, и готов был целовать вечность.

Легли, расслабились. Мышка быстро уснула, и я тоже решил позволить себе слабину, уснул разнеженный своей девочкой. Кто знал, может это был мой последний сон. В соседнем купе ехала Алия, которую Злыдень не отпустит.

Я б не отпустил.

Называется, немного вздремнул.

Сквозь плотные занавески пробивался яркий солнечный свет. Мы стояли на какой-то станции. Я глянул на свой телефон, уже был полдень. Мышка сладко спала. Я аккуратно сгрузил её на подушку, и подоткнул одеяло. Для меня подоткнуть одело под подушку — верх нежности. Так делала мама в детстве, а ещё целовала в лоб, что я и сделал, чмокнул ангела в подушках. Одевался и смотрел на неё. Красивая, нежная, кроткая. О чём ещё мечтать? Выжить бы и детишек нарожать.

Вышел из купе, тихо закрыв дверь, чтобы мышонка не разбудить. Внимательно рассмотрел номера на купе и, без церемоний, открыл дверь к Алии. И замер. Охренел. Онемел.

Алия в сером шёлковом сарафане на тонких лямках, волосы огненные распустив и подогнув к себе колено так, что чулки были видны (надо такие же Мышке купить), держала в руках карты и надувала губы. На столике стояли три закрытые бутылки вина. Окружили девушку трое голых мужиков. Не совсем голых, в семейных трусах, но каждый был с эрекцией. Волосатые человеческие самцы гаркали на кавказском наречии, и замерли, когда я вошёл, уставившись на меня внимательными карими глазами.

Почему-то в этот момент мне стало стыдно перед Злыднем. Складывалось так, что я увозил с собой самку волка, который в иерархии занимал высокую ступень, выше меня намного, а я допустил, что бы эта распрекрасная особа попала в купе к трём мужикам с вином.

Распрекрасная Аля. Я в этом плане был фашистом, не сильно любил азиаток, пока её не увидел. Она мне сразу понравилась. Я даже подумывал, взять её, но тут Мышку встретил и понял, что не моё. Не моя эта женщина, через чур на Карачуна похожа, я б на своём волке в жизни не женился. Но Алька очень красивая, и красота её кукольная. Как статуэтка фарфоровая, вся продуманная и фантастически-привлекательная. Вечным волкам такие в жёны попадаются. Что Алия, что Алёна… А ещё они безусловно талантливы. Что мой Мышонок раскроет в себе лет через пятьдесят, в этих самках почти сразу после оборота видно.

Раз, и куколка оглянулась. Игрушка двинулась и наваливался бешеный восторг, захотелось потрогать. И я волк, что говорить о людях. В купе, походу, у всех крыша съехала на её почве.

— Ти хто? — грозно спросил старший из потных мужиков.

— Это мой брат, — ответила Алия, опустив колено под стол. — Он боец опасный, не связывайтесь с ним.

— Это что за хрень, Алия? — выдавил я, разводя руками и щурясь на мужиков со всей своей волчьей лютостью, чтобы у них сработал инстинкт самосохранения и даже не думали рыпаться.

— В карты на раздевание играем, — повела она плечиком. — Если выиграю, обещали накормить.

— А если не выиграешь? — огрызнулся я.

— Напоить, — она сделала кукольное личико невинным с оттенком наивности.

«Ну, что, альфа. Всего две самки и то не справился», — злился Карачун. — «Голодом заморил… Злыдень убьёт нас».

— Оделась и вещи свои забрала. Сейчас в ресторан пойдём.

От моего строгого голоса мужики стали тоже одеваться, недовольно поглядывая на меня. Алька-бестия быстро накинула тёплое тёмно-зелёное платье. И её стальные глаза стали нежно-салатового цвета. Губа не дура у Злыдня. Я смотрел, как она застёгивала высокие кожаные сапожки, собирала копну волос в пучок и вставляла в него большую спицу.

Опустив глазки бесстыжие, она даже покраснела. Взяла свою сумку и вышла ко мне.

— Всего хорошего, — зло пробасил я, и, дёрнув дверцу, закрыл купе.

Я посмотрел на довольную похотливую улыбочку девицы и сунул ей карточку. — Ржавая крыша, мокрый подвал. Как собиралась отвязываться?

— У них двенадцать бутылок вина, а я не пьянею, — он двумя тонкими пальчиками взяла каточку.

— Если девственность не Злыдню отдашь, он и людей убивать начнёт. Нам только этого не хватало.

— Какую девственность? Мне к сороковнику время? — с усмешкой уставилась на меня, но по глазёнкам было видно, что в шоке от услышанного.

— Нормально он тебя загрузил, что даже посмотреть времени не было, — усмехнулся я.

— Я ему не принадлежу, — неуверенно сказала Алия. — Что в ресторане заказать?

— Что угодно, мы сейчас подойдём.

Она повела плечами и пошагала по узкому коридору вагона. Навстречу ей вышли два парня в военной форме. Галантно пропустили, а потом проводили взглядами виляющие бёдра рыжей волчицы.

— «Может, бросим её нафиг? Злыдень сейчас на говно изойдёт без неё», — заныл Карачун в моей голове.

— «Если она знает, как дойти до Альфы. Бросать нельзя».

У меня вибрировал телефон. На связи был Стёпа. Голос его дрожал, он сильно запыхался.

— Девять слышишь? — торопился он.

— Да.

— Злыдень в город приехал. Это пи*дец что творит! Я смылся. Прихватил близнецов и Катю с Мартой. Мы пока живы, валим на север ближе к дому. Остальных вырезали. Девять! Он Флора на кол посадил прямо у нас в гостиной! Говорят, до сих пор умирает. Стаю Василисину вырезал, кто успел, те смылись. А саму Василису по кругу пустил. Бл*дь! Её же самцам отдал! Она в лес волчицей после этого убежала. Научил уму-разуму старушку, теперь она не только альфой не захочет быть, она теперь оборачиваться перестанет.