Водитель для дочери - Елена Сокол

Влад взглянул на часы.

— Хорошо.

— Ладно. Хорошо. Ага. — Мысли путались, Ксюша ужасно волновалась.

В ее кармане зазвонил телефон. Достала, взглянула на экран. «Лина». Скинула, убрала. Уставилась в окно.

Почувствовала на себе взгляд Влада. Он прожигал кожу, пробирал до косточек.

Ксюше было обидно, что у него были какие-то свои дела. И что он променял поездку по городу с ней на них. А, может, у этих дел было совершенно конкретное имя? Может, оно женское? Скорее всего, так и есть, да.

Она закусила щеку изнутри.

Возможно, ей стоило закатить истерику и встать в позу? Ведь Влад ее водитель. Он не предупредил заранее, что ему нужно будет уехать. А вдруг у нее были бы свои дела на это время? Кто должен ее везти в таком случае?

Нет. Ксения понимала, что не могла так поступить. Только не теперь, когда между ними установилась особая связь. Только не сейчас, когда ей хотелось быть для него лучше, чем она была на самом деле.

Еще раз затрезвонил телефон.

«Лина».

Ксюша скинула. Та позвонила еще раз. Она скинула еще раз и отключила звук.

— Кто-то, с кем не хочется разговаривать? — Спросил Влад.

Девушка поймала его смущенную улыбку в зеркале. Та, как ловко брошенный дротик, — попала ей в самое сердце, заставив улыбнуться в ответ. «Ну, что он с ней такое делал? Ведь даже сердиться на него было невозможно!»

— Лина. Никак не отстанет. — Ксюша вдохнула и выдохнула. — Зовет вечером в клуб «Север», там будут все наши.

— Спроси у отца, вдруг отпустит. — Что-то в тоне голоса Влада неуловимо изменилось.

Привычная хрипотца окрасилась волнением, или ей показалось?

— Мне не хочется туда идти. — Она сжала губы.

Их взгляды соприкоснулись всего на пару секунд, но и этого хватило, чтобы щеки девушки залились яркой краской.

— Я позвоню. — Пообещал Влад, отъезжая.

— Ой, надо включить звук, — улыбнулась Ксюша, глядя вслед удаляющемуся по дороге автомобилю.

Она уже соскучилась.

Уже хотела обратно к нему. Загадала — если Влад сейчас передумает и вернется, она признается ему в любви.

«Глупая девчонка. Что же ты мелешь? Какие признания?»

Но ей было так хорошо и легко. И пусть тревога не покидала мыслей, пусть ревность разъедала кожу до мяса, но вот это ощущение, когда понимаешь, что ты впервые в жизни влюблена, и не можешь жить без человека… Черт! Это ощущение отрывало от земли! И пусть это было так глупо, так по-детски, по-девичьи наивно, ей было абсолютно плевать. Ксюша впервые ощущала себя целостной и живой.

— Привет. — Сказала она вдруг вышедшей на крыльцо подруге.

Сделала несколько неловких шагов, судорожно вдохнула, подбирая слова, сжала челюсти едва не до скрипа. «Что там говорят, когда очень сожалеют о случившемся и хотят помириться?»

Ксения продолжала нерешительно топтаться на месте.

— Привет. — Улыбнулась Джема, кутаясь в кардиган.

Она пару секунд водила взглядом по растерянной Ксюше, а затем с радостью шагнула вперед и распахнула для нее свои объятия.

Младший братишка, едва войдя в квартиру, небрежно бросил рюкзак на диван. Включил телевизор, сел, вытянул ноги и уставился на экран. Влад растерянно почесал затылок.

— Кончай злиться, Костян. — Хрипло проговорил он.

— Я? — Тот даже не взглянул на него. — Я не злюсь.

Владу казалось, что он разваливается на части от чувства вины. Да, он прибрался в помещении, купил продуктов, забил ими холодильник до отказа, договорился с няней, но уходить из дома, толком не повидавшись, и оставлять тринадцатилетнего пацана, недавно потерявшего родителей, одного в пустой квартире — это было очень жестоко с его стороны.

— Послушай, — старший брат присел на край дивана, — я понимаю, каково тебе сейчас. Поверь, мне ничуть не легче.

— Нет, не понимаешь! — Костя впервые посмотрел на него.

Его рот плотно сжался, губы задрожали.

— Тебе пришлось жить в этом ужасном учреждении, прости.

— Ни хрена ты, твою мать, не понимаешь! — Выкрикнул братишка, сорвался с места и понесся в свою комнату. — Отвали от меня, идиот!

Бах! Хлопнула дверь.

«Ого…»

Влад принялся массировать виски.

«И что теперь делать?»

Еще вчера Костик казался ему сущим ребенком, а теперь он слышал от него эту брань. Влад даже представить не мог, чего брат навидался в детском доме.

Возможно, виной этой вспыхнувшей внезапно искре гнева было не увиденное в казенном учреждении, а эмоциональное состояние паренька. Взросление, гормоны, неуверенность, проблемы в школе, а вдобавок ко всему этому потеря близких людей.

— Послушай, — сказал Влад, подойдя вплотную к двери в комнату брата, — мне ничуть не легче, Кость. Поверь. Мне тоже дико больно. Я тоже, как и ты, потерял родителей. И я не знаю, как себя вести, как это пережить, и куда двигаться дальше.

В его кармане зазвонил телефон. Влад достал мобильник. «Юля». Он выключил звук и убрал аппарат в карман. Естественно, он не мог знать, что девушка видела в окно, как они с Костиком вернулись домой. Ему просто не хотелось сейчас никого видеть и слышать.

— Кость… — Парень наклонился лбом на дверь. — Это ненадолго, обещаю. Эта работа нужна для того, чтобы тебя у меня не забрали. Я постараюсь бывать дома чаще, ладно? Попрошу выходной или что-то вроде этого. Кость?

В дверь с обратной стороны что-то прилетело — об этом известили глухой звук удара и легкая вибрация, отдавшаяся Владу в голову.

Он отошел назад:

— Ладно, потом поговорим, когда ты будешь в настроении. — Парень сделал несколько неуверенных шагов и обернулся. — Я тебя не бросаю, слышишь? Просто пока так нужно.

— Иди к черту, — приглушенно и обиженно.

— Туда и иду. — Пробормотал Влад.

Чувство вины разрасталось в его груди, захватывая всё новые и новые территории. Переступая порог родительского дома, он почти лишился способности свободно дышать. Первый раз в жизни ему было так сильно стыдно перед кем-то, но другого выхода не было: только эта работа могла стать способом воссоединиться с братом, и только она была единственным возможным путем отмщения тем, кто отнял у него родных.

Ксюша с трудом сдерживала эмоции. Она мерила комнату шагами, то и дело, останавливаясь у зеркала и поправляя волосы. Девушка не могла дождаться, когда все лягут спать. Ей не нужны были свидетели, она собиралась прийти к Владу и признаться в своих чувствах, а дальше — либо пан, либо пропал.