Декстер во мраке - Джеффри Линдсей

— Ваш путь к знаниям начнется в этом здании, — сказал я с самым серьезным выражением лица, какое только мог изобразить. — Следуйте за мной и учитесь. — Я секунду смотрел на них, а потом повернулся и пошел в музей. Конечно, недостаток сна выбил меня из колеи, и я не знал, пойдут ли они за мной, тем не менее установить жесткие правила следовало с самого начала. Они обязаны выполнять все мои требования, как когда-то я слушался Гарри и делал то, что он мне говорил.

Быть четырнадцатилетним нелегко, даже если ты не настоящий человек. Это возраст, когда верх берет биология, и пусть ее клинический вариант интересует тебя больше, чем устройство одноклассниц в школе «Понс де Леон», она тем не менее правит своей железной рукой.

Один из юношеских категорических императивов, у монстров в том числе, гласит, что всякий перешагнувший порог двадцатилетнего возраста ничего не соображает. А поскольку Гарри в то время было много больше двадцати, у меня начался короткий период восстаний против его не поддающихся объяснению попыток ограничить мое совершенно естественное и здоровое желание порвать своих школьных приятелей на мелкие кусочки.

Гарри разработал отличный план, как подготовить меня, то есть, выражаясь его словами, научить обращаться с людьми или с вещами правильно. Но нечего и говорить, что не стоило взывать к логике в тот первый раз, когда Темный Пассажир расправил свои крылья и начал биться ими о прутья своей «клетки», требуя выпустить его на свободу, чтобы камнем обрушиться на жертву и молниеносно вонзиться в нее словно стальной булат.

Гарри знал много такого, что мне пришлось усвоить, прежде чем я научился быть тише воды ниже травы и из необузданного чудовища превратиться в Темного Мстителя: как действовать по-человечески, как быть решительным и осторожным, как потом убирать за собой. Он знал то, что мог знать только старый коп. Я все понимал уже тогда, но в те времена это казалось мне скучным и ненужным.

Конечно, Гарри не был всеведущим. Например, он ничего не подозревал о Стиве Гонзалесе, очаровательном примере человека, достигшего половой зрелости и сумевшего заслужить мое внимание.

Стив был крупнее и старше меня на два года; пространство между носом и верхней губой у него покрылось жидкой растительностью, которую он гордо именовал усами. Мы посещали одни и те же физкультурные занятия, и он считал, что ему Богом дано право делать мою жизнь невыносимой при любой возможности. Если это так, Бог мог бы гордиться его усилиями.

Все произошло задолго до того, как Декстер стал Ходячим Кубиком Льда, и определенное количество теплоты и чувств во мне к тому времени еще не иссякло. Такое положение дел радовало Стива и разжигало его креатив в преследовании кипятившегося юного Декстера. Мы оба знали, что кончиться это все могло только одним путем, но, к несчастью для Стива, не так, как думал он.

И вот однажды вечером один, к сожалению, слишком трудолюбивый, уборщик зашел в биологическую лабораторию «Понс де Леон» и обнаружил там Декстера и Стива, которые улаживали возникший между ними конфликт. Это был не совсем классический школьный вариант выяснения отношений с матом и размахиванием кулаками, хотя, наверное, именно таким исход нашей встречи представлял себе Стив. Но он не знал, что вступил в противоборство с Темным Пассажиром. Уборщик увидел Стива, надежно примотанного скотчем к столу, с кляпом из серой изоленты во рту и склонившегося над ним Декстера со скальпелем в руках, который старательно вспоминал то, что они проходили по биологии накануне, когда препарировали лягушку.

Гарри явился при параде и на полицейской машине. Он выслушал возмущенного заместителя директора, описавшего ему произошедшее, процитировавшего руководство для учащихся и потребовавшего сказать, что Гарри намерен делать со всем этим. Гарри стоял и спокойно глядел на замдиректора до той минуты, пока слова последнего не растворились в воздухе. Затем он посмотрел на него еще немного, для большего эффекта, и перевел взгляд своих холодных голубых глаз на меня.

— Ты делал то, что он сказал, Декстер? — спросил он У меня.

Находясь под этим взглядом, не было никакой возможности слукавить или отмазаться.

— Да, — ответил я, и Гарри кивнул.

— Вот видите? — возмутился замдиректора. Он хотел еще что-то сказать, но Гарри повернулся и посмотрел на него снова так, что тот умолк.

Взгляд Гарри вернулся ко мне.

— Почему? — спросил он.

— Он меня доставал. — Это прозвучало как-то незначительно, поэтому я добавил: — Часто. Все время.

— И ты привязал его к столу, — дополнил Гарри почти без интонации.

— Угу.

— И взялся за скальпель.

— Я хотел, чтоб он отстал, — сказал я.

— А почему ты не рассказал об этом кому-нибудь? — спросил меня Гарри.

Я пожал плечами — тогда у меня к этому жесту сводился почти весь словарный запас.

— Почему ты мне не сказан? — продолжал он.

— Потому что я сам могу разобраться, — ответил я.

— Похоже, у тебя получается не слишком хорошо, — сказал он.

Мне нечего было возразить, и поэтому я уставился себе под ноги. Но там ничего не было написано, так что пришлось снова поднять глаза. Гарри все еще смотрел на меня, почему-то совершенно не чувствуя необходимости моргать.

Он не выглядел рассерженным, да я его и не боялся, и от этого еще больше становилось не по себе.

— Извини, — пробормотал я наконец. Не уверен, что хотел сказать именно это: вряд ли я способен испытывать чувство вины, — но реплика была вполне подходящая, потому что больше ничего из глубин своего мозга, кипящего от варева из гормонов и неуверенности толщиной с тарелку овсяной каши, мне выудить не удалось. И хотя, могу голову дать на отсечение, Гарри мне не поверил, он снова кивнул.

— Пойдем, — скомандовал он.

— Минуточку, — вмешался замдиректора, — это еще не все.

— Вы, наверное, хотели добавить, что из-за того, что вам все было до лампочки, этот громила распоясался, давил на моего парня и в конце концов довел его до ручки? Его самого-то часто призывали к порядку?

— Дело не в этом… — начал замдиректора.

— Или, может быть, вы хотели рассказать мне, что скальпели и другие опасные предметы валяются у вас без присмотра в открытом кабинете, заходи кто хочешь, вот дети и берут их?

— Офицер…

— Вот что я вам скажу, — перебил его Гарри. — Я не стану сообщать о вашем недобросовестном отношении к делу, если вы пообещаете мне, что такого больше не повторится.

— Но этот мальчик… — попытался сказать замдиректора.

— Я сам разберусь с этим мальчиком, — отрезал Гарри. — Ваше дело — уладить все, пока это не стало известно попечительскому совету школы.

Так все и закончилось. Никто не осмеливался перечить Гарри: ни подозреваемый в убийстве, ни президент «Ротари-клуба»[26], ни юный монстр, у которого еще нет мозгов. Замдиректора несколько раз открыл и закрыл рот, но ничего не сказал, только что-то шипел и покашливал. Гарри посмотрел на него еще немного, а потом повернулся ко мне.