Ты не узнаешь о сыне - Татьяна Адриевская

хмурым видом сыпать вопросы. — Захотел — отправил за город, захотел — доставили обратно. По твоему это забавно? Как с куклой играешься!

— А ты с кем играешься? — мой голос прозвучал низко и требовательно.

— Что? С кем?

Выражение ее лица стало недоуменным. Я встал, убирая руки в карманы брюк, стараясь не пылить и не выпускать тот ураган, что бушевал внутри. Все ведь может быть досадной ошибкой — я до последнего не хотел верить фактам перед своими глазами.

— Например с Алексеем Гришиным, — произнес размеренно и спокойно. — На пару с ним играешься, занимаешься хищением денежных средств «ТрансРосса».

Кабинет заполонило тишиной. Темной и удушающей. Я смотрел на застывшую Арину и чувствовал, как во мне медленно угасает последняя надежда, а вместо нее разгорается злость смешенная с обжигающей болью. Я обвинил намеренно. Хотел увидеть в глазах жены протест, возмущение, непонимание. Но на ее побелевшем за считанные секунды лице читалась лишь паника и какая-то мрачная обреченность. Этот вид прошиб меня настолько, что захотелось взвыть. Арина прекрасно понимала, о чем я говорил. Это резало на живую, прямо в области сердца.

— Я могу все объяснить… — проговорила тихо, почти умоляюще.

Объяснить?! Арина знала, мать твою, все это время, кого обчистила пять лет назад, и молчала. Играла роль примерной любящей жены и радовалась жизни. За дурака держала все это время. Хотя что уж там… Я и есть дурак!

— Только сейчас? — уточнил арктически ледяным голосом. — Почему не месяц назад, когда я раз за разом спрашивал тебя об этом?

Или прежде чем выйти за меня замуж… Она не отводила взгляда, смотрела прямо на меня испуганными расширенными глазами, а в них начали зарождаться слезы. Она не сказала бы. Ни тогда, ни сейчас, когда ее несостоявшийся хахаль снова замаячил на горизонте. Потому и нервничала, ревела ночами, боялась, что беззаботная жизнь закончится, и легкие деньги придется добывать старым путем. Решила поговорить только сейчас, когда не осталось выбора. Решила, что дурак-муж проглотит ее лживые отговорки, и все станет как прежде.

Не станет!

Твою же… Как сдержаться и не вышвырнуть ее за порог прямо сейчас?!

— Я хотела поговорить с тобой раньше, — вновь раздался торопливый голос Арины. — но Камилла…

— Не смей приплетать ее сюда! — Я все-таки не сдержался и рявкнул так, что она отшатнулась. Впервые, наверное, заорал в доме, который четыре года считал своим уютным пристанищем.

Камилла! У нас же всегда и во всем виновата Камилла! Только сейчас она, со всеми своими больными надеждами на продолжение, не идет ни в какое сравнение с моей женой.

— Лгуньей оказалась не она… — добавил спокойнее и отошел к окну.

Я едва себя контролировал. Мне хотелось рвать и метать все вокруг. Разгромить здесь все к чертовой матери, потому что осознание неизбежного конца нашего брака и отношений, накрыл меня, как цунами. Мы молчим долго. Каждая секунда разбивает меня, а в груди печет все больше. Черт возьми, я не могу закрыть глаза на такое! Не могу добровольно оставить змею на своей шее и ждать, когда она меня задушит. Просто потому что так было бы удобнее. Просто потому что не мог убить внутри себя придурка, который воет от боли.

— Допустим, я что-то упустил, — на удивление спокойно произнес я. — Просто скажи, зачем? Зачем ты помогла своему любовнику обчистить меня в первый раз, почему решилась на второй? — посмотрел ей прямо в глаза. — Тебе так плохо жилось, Арина? Не хватало денег? Стало скучно?

— Руслан, дай мне все объяснить! — перекричала Арина, сжимая кулаки.

Я задеревенел от напряжения. Прошелся по ней хмурым взглядом, и шумно втянул воздух. Мне даже интересно, чем она оправдает свой последний перевод! Я вернулся к столу и открыл папку.

— Хорошо, объясни мне вот это, — процедил сквозь зубы, тыча пальцем в распечатки с данными по счету.

Арина сделала осторожный шаг и опустила глаза. Смотрела долго, пока не стала метвенно-бледной, и молчала. Видимо слов не осталось. Она просто не ожидала, что я копнул так глубоко.

— Что случилось, Арина? — спросил холодно. — Последнее пополнение — вчера утром.

— Что? — прохрипела она, умело разыгрывая свой маленький спектакль. — Я ничего не брала!

Разумеется. Теперь оставалось только отрицать!

— Не успела? — иронично скривил губы. — Первое пополнение перевели на заграничный счет твоего любовника спустя две недели. Предлагаешь мне подождать?

Я смотрел на Арину, но не видел своей жены. Ее место заняла другая, женщина с которой принудительно содрали маску. И к ней я испытывал лишь презрение.

— Этого не будет. Я раздавлю вас обоих.

Это не просто слова, это — обещание.

До Арины, видимо, дошла вся серьезность ситуации. Она вцепилась в спинку стула и опустила ресницы. Задышала глубоко и часто, будто ей кислород перекрыли. У нее начиналась истерика. Я наблюдал за ней, не мигая, а в груди словно стекла разлетались, беспощадно вонзаясь в плоть. Я не поведусь на ее слезы. Больше никогда не поведусь.

— Это наглая клевета, — ее голос дрожал.

Чего и следовало ожидать. Ни капли оригинальности.

— Хорошо, — холодно согласился я и переворачивал страницы до тех пор, пока не пошли фотографии. — А это как объяснять будешь?

Арина зажмурилась, прикрывая рот рукой, и замотала головой в отрицании. Снова клевета?

— А ты мне поверишь? — едва слышно спросила она, с надеждой взглянув в мои глаза.

Не поверю. Ни единому слову больше не поверю. Просто не смогу, что бы она сейчас не сказала. Это была точка. Кровь застывала в жилах от осознания этого, боль парализовала. Я больше не хотел ее испытывать. Никогда.

— Нет, мое доверие ты потеряла безвозвратно. Я подаю на развод, — произнес четко, без эмоций, как гребаный мертвец.

Арина застыла в шоке. Задохнулась словно от боли, шагнула ко мне.

— Руслан…

Прострелил ее предостерегающим взглядом, лишь бы не подходила. Не ломала мою решимость. Она всегда могла вить из меня веревки, сводить с ума своими улыбками, прикосновениями, взглядами. Я любил их настолько, что все готов был делать ради них. Хотел только ее. Всегда хотел, как одержимый. С самой первой встречи. Только она могла так влиять на меня, только ей я позволял прогибать себя. Но больше не позволю. От осознания одной только мысли, кто в действительности имел надо мной столько власти, меня поглощала ненависть. И к ней, и к себе самому.

— Молчи, — прошипел на нее. — Мне даже слышать тебя противно…

Арина пошатнулась, как от пощечины, и опустилась в кресло. Ее лицо исказила гримаса боли, по щекам покатились слезы. Было ли это настоящим проявлением чувств, или игрой на