Возвращение в Мир Смерти - Ант Скаландис

— Ты хорошо помнишь, где находятся ворота, ведущие наружу? — спросила Мета.

Язон поглядел на нее как-то непонимающе.

— Ну те, которые были на ремонте, — решила пояснить пиррянка. — Ты найдешь дорогу туда?

— Я предпочел бы найти дорогу в бар, где наливали хорошее виски. Не знаю, стоит ли курить на этой планете, но вот выпить определенно пора: мы явно приняли недостаточную дозу.

Мета смотрела на Язона, слегка наклонив голову и пытаясь отделить шуточную часть его утверждения от серьезной. Однако было похоже, что всерьез сказано все. Так или иначе, Язон решительно направился в обратную сторону — к той самой двери, из которой они оба только что выскочили как ошпаренные.

— Не надо никуда ходить, — послышался голос сзади. — Я вам прямо здесь налью, если хотите.

Солвиц стоял возле некоего сооружения или, возможно, летательного аппарата, представлявшего собой идеально круглый шар диаметром примерно в два человеческих роста из вроде бы прозрачного, но сильно граненного и потому радужно сверкавшего, как хрусталь, материала. Из-за этого блеска невозможно было рассмотреть внутреннее устройство шара.

— Пойдемте, — спокойно предложил Солвиц. — Садитесь вот сюда вместе со мной, и, я надеюсь, мы все-таки пообщаемся в спокойной обстановке. Библиотеку придется отложить на время. Я наконец понял: вам требуется некоторый период для адаптации.

В хрустальной стенке распахнулся широкий люк, словно зевнул великан, шар, чуть задрожав, приподнялся и завис сантиметрах в тридцати над землею в полной неподвижности. Значит, все-таки транспортное средство, только совсем незнакомого типа.

— Куда летим? — полюбопытствовал Язон как можно небрежнее.

— А это важно? — улыбнулся Солвиц.

— Теперь, пожалуй, что и нет, — оценил Язон мудрость встречного вопроса.

Но Мета так быстро успокоиться не могла:

— То, что вы в порядке, доктор Солвиц, я уже не удивляюсь, но зачем был нужен весь этот спектакль с шумом и грохотом?

— Боюсь, это не совсем спектакль. А вот о подробностях следовало бы поинтересоваться у ваших друзей на орбите. Очевидно, они решили прорваться через внешнюю оболочку сюда, к нам.

— Ну и?.. — воинственно спросила Мета.

— Что „ну и“? Это невозможно.

— А вы разве не знаете, что если пирряне приняли решение, они всегда добиваются своего?

— Я все о пиррянах знаю, — еще раз добродушно улыбнулся Солвиц. — Металл они действительно могут прошибить. Потому мы сейчас и улетим с этого места от греха подальше. Здесь будет чуточку неуютно. А если вы мечтаете воссоединиться со своими друзьями в пылу сражения, так сказать, под сурдинку, то, поверьте, это действительно невозможно.

Он увидел, что не верят оба, и добавил:

— Во всяком случае, сейчас. Так что… пойдемте. Пожалуйста, пойдемте! Я так не люблю тащить кого-то силой!

— Да, но как только пирряне поймут, что им не пробиться, они наконец взорвут ваш астероид, — не унималась Мета.

— Вы правы, но до этого мы еще успеем обо всем поговорить. Мне казалось, я уже объяснял насчет масштабов времени. Разве нет?

Мета отчаянно боролась с охватившими ее в очередной раз бурными чувствами. Правая рука автоматически выхватывала пистолет, сжимала рукоятку и вновь убирала оружие в кобуру, а глаза были опущены вниз и вперились в одну точку: только бы не видеть, не видеть ничего вокруг — может, тогда расхочется стрелять.

Язон взял ее за руку и, используя весь свой телепатический талант, попытался успокоить. Он заметил, что с каждым разом это удается ему все лучше и лучше. Здесь, сейчас, в эту секунду Мета стала близка ему, как никогда, он сумел почувствовать ее руку, словно часть своего собственного тела. И они вместе, синхронно, как солдаты на параде, шагнули к хрустальному шару.

А когда уже сидели внутри сверкающей сферы, Солвиц сообщил:

— Как только закрылся люк хроноскафа, а эта штука называется хроноскафом, считайте, что время по ту сторону застыло, словно зимний ручей. И между прочим, мир, в который вам посчастливилось попасть, богат и разнообразен. В нем можно жить и год, и десять лет — да сколько угодно! А после — вернуться практически в тот же момент времени, во всяком случае, ваши друзья еще не успеют взорвать нас.

— Вот только маленькая неувязочка, — сказала Мета. — Выходит дело, мы тут состаримся, а наши друзья будут по-прежнему молоды?

— Нет, — улыбнулся Солвиц. — Здесь никто не стареет. Не только за десять, но и за многие тысячи лет. Просто не хотелось сразу оглоушивать вас такими большими цифрами. Но ведь я уже рассказывал о секрете бессмертия. Вот здесь мой метод и обкатывается на практике.

— Здесь — это в хроноскафе? — решила уточнить Мета.

— Почему в хроноскафе? Здесь — значит на моей планете. Хроноскаф — всего лишь устройство для уплотнения времени, совмещенное с летательным аппаратом универсального типа. А нестареющими вас сделал сам воздух этого мира. Уж извините, преподнес вам такой подарок без спросу.

— Спасибо, — проговорила Мета, окончательно растерявшись.

Она до сих пор не верила ни одному слову доктора Солвица, а тут вдруг взяла и поверила разом во все. Не потому, что поняла, — где ей было понять такое? — а потому что почуяла неким сверхчутьем (женским? пиррянским?): все это — на самом деле, Солвиц не врет.

А Язон, рассуждая логически, пришел к тому же выводу. Зачем Солвицу хитрить, если оба они в его полной и безраздельной власти. В полной ли? В безраздельной ли? Вот об этом стоило подумать. Но только не сейчас, а позже, когда нервы успокоятся и информации будет побольше.

— Ну и что дальше? — мирно поинтересовался Язон.

— Для начала выйдем наружу. Мы прилетели. Остановка — конечная. Называется „Центр планеты Солвиц“. Действительно центр, геометрический. Отсюда начиналось строительство всего комплекса много тысяч лет назад.

Он уже стоял возле люка и чуть было не открыл его, но вдруг вспомнил что-то и предупредил:

— Вы же первый раз на хроноскафе летаете? Тогда приготовьтесь, пожалуйста, к не слишком приятным ощущениям.

„Не слишком приятные ощущения“ — это было мягко сказано. В проеме люка за стенками хрустальной сферы глазам Язона предстало зрелище, которое решительно не с чем было ассоциировать. Не только формы предметов (предметов ли?), но даже запахи, звуки и цвета не имели названий ни на одном из известных Язону наречий. Сразу закружилась голова, приступ тошноты пронзил тело от горла до низа живота, постепенно превращаясь в острую боль, пот лил градом, как вода с отжимаемой тряпки, и, наконец, потемнело в глазах.