Гарантирую жизнь - Василий Головачев

Рубился Паша легко, играючи кидая меч вперед, дважды со звоном врезал клинком по шлему противника, и судьи остановили бой. Его противник, боец из Италии, с трудом дошел до края поля, где им занялись медики.

– Знай наших! – почесал бороду Платов, кидая косой взгляд на оставшегося спокойным Дмитрия.

Затем выступал чемпион Европы Ульф Паккинен, достаточно убедительно переиграл поляка Збигнева Чертынского и картинно прошелся вдоль трибун со снятым шлемом, показывая соломенные кудри и гордое лицо потомка викингов. Больше всех ему аплодировали девушки.

Дмитрий вышел еще раз, послушно отработал весь комплекс ударов и уклонов, погонял противника по полю, пока не выбил у него меч из руки, и вдруг заметил среди зрителей того самого молодого человека с сумкой, который «забыл» у него в машине сверток с деньгами. А рядом с ним невозмутимо стоял детина в костюме, который считал деньги и угрожал Булавину пистолетом.

Настроение испортилось. И хотя Дмитрий не боялся новых встреч с рэкетирами, все же праздник их присутствие омрачило. Он с угрюмым раздражением «добил» противника, заслужив похвалу Платова «классным спектаклем», хотел было отказаться от дальнейшего участия, но вспомнил ждуще-радостные лица учеников и поборол раздражение. Если уж начал дело, следовало доводить его до конца.

С Ульфом Паккиненом ему пришлось сойтись уже в следующем поединке. Начались полуфиналы, и участников, одержавших победы во всех встречах, оставалось всего четверо.

Чемпион Европы оказался умелым бойцом, несмотря на весь свой выпендреж и чванство. Он быстро реагировал на движения Дмитрия, легко отбивал прощупывающие оборону выпады, хорошо двигался сам, а главное – владел неплохим арсеналом действительно боевых и опасных приемов. Один из таких приемов – кистевой выверт с посылом веерного удара – запросто мог отсечь противнику руку. Такие удары в принципе запрещались правилами соревнований, но вряд ли судьи могли увидеть всю злую хитрость замысла и оценить его исполнение. Достойно оценить по-настоящему коварный боевой удар мог только профессионал, испытавший его на себе и знавший реальную школу фехтования на мечах.

Ульф сразу пошел в атаку, поощряемый болельщиками, уверенный в своем превосходстве, но тем не менее очень осторожный и мгновенно реагирующий не только на удары, но и на угрозу атаки, что существенно увеличивало его потенциал. Встретив умелую защиту шведа, Дмитрий, вначале настроенный скептически, вынужден был отступить и долгое время маневрировать, пропуская одиночные выпады и вырабатывая тактику боя, прежде чем начал сам опережать противника и набирать очки, не травмируя его. Бой он в конце концов выиграл, но потерял много сил, что не могло не сказаться на его состоянии в будущем.

Отдохнуть как следует он, конечно, не успел. Напился холодного квасу, три минуты медитировал, пытаясь восстановить энергетический канал с землей, и вышел на поле, где его ждал второй финалист чемпионата – Павел Быстров.

Этот бой мог бы стать классикой жанра и пособием для начинающих фехтовальщиков, настолько он отличался от уже прошедших поединков и был полон драматизма, внутренней борьбы, напряжения и вспышечных быстротечных атак. Паша оказался не просто хорошим бойцом, мощным и подвижным, он был мастером кэндо, знающим древние и современные приемы боевой работы на мечах, и, судя по всему, он собирался отстаивать свой титул чемпиона – «первого меча России» – всеми доступными ему способами. Во всяком случае, он сразу показал противнику серьезность своих намерений, едва не разрубив с первого же удара щит Дмитрия, а потом с очень высокой скоростью – в темпе – чуть не снес ему наколенник вместе с коленом.

Однако боль отрезвила Дмитрия, ввязавшегося было в обмен ударами, в игру с блоками и отбивами меча, Паша был сильнее и бил в полную силу, причем сериями, он явно знал «технику Велеса» или нечто схожее с ней и мог мгновенно ответить «слябом», «веером» или «обраткой с дымом» – ударом острием меча по забралу шлема, ослепляющим соперника. Пропустить такой удар означало проиграть, поэтому Дмитрий, уйдя в «полуосознанку» – в состояние интуитивного реагирования на опасность и доведя скорость реагирования организма до темпа, то есть сверхскоростного сжатия мышц, начал потихоньку опережать противника, кружить, маневрировать, упреждать атаки и выискивать бреши в его защите. Счет был восемнадцать – десять в пользу Быстрова, когда Дмитрий наконец подготовил «неловкое полупадение», заставил Пашу пойти на добивание и провел прием.

Удар, называемый «вертолетной лопастью», венчал сложное движение из двух разворотов, нырка, прыжка (ох и тяжело же прыгать в доспехах весом в пятнадцать килограммов!) и винтового раскручивания, и пришелся по шлему Быстрова – слева, наискось по макушке. Паша отшатнулся, роняя щит, постоял, шатаясь на ставших ватными ногах, и осел на землю.

Над полем сечи повисла пугливая напряженная тишина, разрешившаяся общим вздохом, когда Дмитрий подскочил к Павлу и снял с него шлем, открывая бледное потное лицо бойца с блуждающим взором. Паша был в состоянии нокдауна. Затем раздался вал аплодисментов, шум, ликующие крики мальчишек и звуки фанфар, означавшие конец поединка. Продолжить бой Быстров уже не смог.

Бледно-зеленый от удара – меч Булавина шлем не пробил, но вогнул, – с шишкой на темени, он пожал руку победителю и сказал с мрачной улыбкой:

– Похоже, мы учились в одной школе фехтования. Кто тебя натаскивал?

– Дед, – ответил Дмитрий. – Потом отец. Потом спецназ.

– Я так и думал. А поначалу ты мне показался слабаком, слишком экономно расходовал энергию, почти не махал железякой. Давно крутишь ножик?

– Лет двадцать, но сейчас редко, не люблю я это дело.

– А здесь как оказался?

– Заставили. – Дмитрий улыбнулся подставляя лицо прохладному ветерку. – Если бы не ученики, я бы не вышел.

– Кого тренируешь?

– Я инструктор местной Школы выживания.

– Вон в чем дело, – протянул Павел, – то-то ты был так скуп на движения, я бы даже сказал – лаконичен. Рукопашку тоже в спецназе оттачивал?

– Меня начинал тренировать дед, он знал систему.

– Суев, спас, боливак?

– Живу.

Павел покачал головой, разглядывая лицо Булавина с новым интересом.

– Мне надо было сразу догадаться. Я учился у казаков, мой родной дядька был мастером спаса, а его отец – пластуном, отсюда и мой выбор в спорте – сабля.

– Мечом работать тебя дед учил? Что за техника? «Велес»?

– «Сеча Радогора», слышал?

– В какой-то книжке читал о существовании «Свода Радогора», передаваемого по наследству витязями, но считал это легендой.

– «Сеча» – не легенда, только я не все смог постичь, что мне показывал дед. Он умер, а дядька уже не был таким мастером фехтования. Спасибо за науку, инструктор. Ты сегодня показал то, чего я не знал.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Дмитрий вернулся в шатер клуба «Витязь».