Метро 2035: Питер - Шимун Врочек

– Какого черта ты за мной ходишь, а? – в раздражении повернулся к нему Кулагин. – А?

Цивильный на мгновение смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.

– Я требую!

– Что ты требуешь?

Цивильный еще набрался храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.

– Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро…

– Клал я на твою общественность, – честно сказал Кулагин. – С прибором.

– Ослепшие люди…

Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Даже для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита «Маяковская». А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к «Невскому проспекту», с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то – нет. Такова жизнь. Иван провел лезвием по щеке, прополоскал его в воде.

– Ты вообще кто такой? – Кулагин наехал на цивильного. Огромный, в грязном армейском камуфляже, порванном на локте. – Ты что здесь делаешь? Я тебя сейчас по закону военного времени… шлепну прямо здесь. А ну, становись к стенке.

– Не имеете права! – взвился цивильный. Слабый и противный голос его обрел мощь пожарной сирены. – Я наблюдатель от мирового совета метро! Я нейтралитет…

– Ну, держись, нейтралитет.

Кулагин вытащил пистолет. Цивильный побледнел, словно из него кровь выпустили.

– Произвол! – крикнул он растерянно.

Всегда с ними так. Иван дернул щекой, провел лезвием вниз. С едва слышным хрустом срезались щетинки…

Стоит идеалистам столкнуться с настоящим насилием, весь энтузиазм сразу куда-то испаряется.

– Олежка, – негромко позвал Иван. Кулагин повернулся, встретился с ним взглядом. Иван покачал головой. Не надо.

Кулагин опомнился. Сплюнул, от души выматерился, сунул пистолет в кобуру и ушел. Финита ля комедия. А вот цивильный остался. Ой-е, подумал Иван.

– Сразу видно культурного человека! – Цивильный подбежал и протянул ладонь. Почему-то он все время передвигался мелкими, смешными перебежками. – Позвольте пожать вашу руку.

Иван посмотрел сначала на левую ладонь – кастрюля с водой, на правую – опасная бритва, затем перевел взгляд на цивильного.

– Извините, – смутился тот, но ненадолго. – Можем мы поговорить?

Иван мысленно застонал.

* * *

– Вы напали на мирную станцию! – горячился цивильный. – Как вы можете?!

– Точно, – сказал Иван. Как-то сразу расхотелось спорить. – А то, что они у нас единственный дизель сперли, это ничего. Я понимаю. Это со всяким может случиться.

– Это не доказано!

Конечно, не доказано. Вот когда «Василеостровская» вымрет, тогда будет доказано. А сейчас они пускай там в темноте развлекаются, им привычно. Впрочем, хомячку с повадками правдоборца этого все равно не понять.

– Устал я от вас, – честно сказал Иван. – Правдолюбы, бля. Только вот правда вас не очень любит, я смотрю.

– Вы не понимаете!

Но Иван уже не слушал.

– Кузнецов! – окликнул он молодого мента. Тот подбежал – резвый, как собака Павлова в весенний гон.

– Командир. – Миша вытянулся.

Глаза сияют. Когда же у него это пройдет? Иван покачал головой. «Неужели и я когда-то тоже был таким восторженным салагой, готовым ради одобрительной улыбки Косолапого на подвиги? Нет, не был. Когда я пришел на «Василеостровскую», уже никакой восторженности во мне не осталось. А Косолапый был мне старший товарищ, а не идол для поклонения».

– Слушай приказ, боец, – сказал Иван. – Бери штатского и веди.

– Понял. А… куда? – Кузнецов поправил лямку автомата, огляделся.

Цивильный насторожился. Хорошее у него чутье – как у битого носа на мозолистый кулак.

– Недалеко. – Иван дернул щекой. Прищурился. Глаза словно выгорели. – Отведи в туннель за блокпост, там дренажная подстанция. Она сейчас не работает, но это не важно.

– Что вы… х-хо… – Цивильный булькнул, словно подавился.

– Отвести в ТДП, – кивнул Кузнецов. Глаза горели воинственным ярким светом. Мальчишка, елки. – Понял. Что дальше?

– Там и пристрели, – буднично сказал Иван. – Вернешься, доложишь. Действуй.

Незаметно от цивильного подмигнул молодому – понял, да? Кузнецов замер, потом подмигнул в ответ.

– Есть, товарищ командир!

Цивильный, не веря ушам, перевел взгляд с Ивана на Кузнецова и обратно.

– Что вы… серьезно? Я…

– Конечно, – сказал Иван. – Хотите знать, что такое настоящий военный произвол? Вот вам произвол. В лучшем виде.

– Но я! Я от мировой общественности!

Кузнецов снял с плеча автомат и сказал деловито:

– Пошли, что ли, общественность.

Когда они ушли – цивильный брел покорно, словно только этого и ждал всю свою жизнь. Иван продолжил бритье.

Настроение заметно улучшилось.

– Споем, товарищ, боевой… – негромко запел он песню из фильма «Два бойца». – …о славе Ленинграда. – примерился в зеркальце, как бы взяться за левую половину лица…

А вдруг?

«Вот черт». Иван бросил бритву в кастрюлю и побежал. На ходу всунул ковшик Солохе в руки – тот обалдело проводил командира взглядом. Наполовину выбритая рожа Ивана заставляла встречных шарахаться с дороги. Он спрыгнул на рельсы, поскользнулся… Черт! Выровнялся и увеличил темп. Стук сапог в туннеле звучал сухо и тревожно.

Только бы успеть.

– Отставить! – Он ворвался в помещение дренажной подстанции, остановился.

Кузнецов растерянно моргнул, опустил автомат. Он что, действительно собирался стрелять?

– Миша. – Иван вздохнул. Уперся ладонями в колени, чтобы восстановить дыхание. Мышцы противно ныли. – Ну… ты… даешь… – Иван выпрямился. – Я же пошутил! Я-то думал, ты его выведешь за пределы станции и отпустишь.

Кузнецов растерянно посмотрел на автомат у себя в руках, потом на Ивана.

– А, – сказал он. – Я… я думал. Ой, блин.

– Ничего, – сказал Иван. – Это я виноват, извини. Давай, Миш, топай на станцию, приду, поговорим. А мы тут с товарищем разберемся.

– Вы! Как вы смеете! – Цивильный наконец обрел голос.

Забавно, что когда его без разговоров ставят к стенке, он всем доволен. А как спасают – так сразу претензии.

– Как тебя зовут? – спросил Иван, когда Кузнецов вышел.

Цивильный поперхнулся. Потом сказал:

– Борис Евгеньевич… Боря.