Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

«Господи милосердный! — подумала она. — Что, если мой маленький Мукки заразится туберкулезом? Это будет моя вина! Как я могла поступить так неразумно!»

В сани сел четвертый пассажир. Это была высокая худая женщина, производившая впечатление существа слабого. Из-под серого шерстяного платка выбивались светло-каштановые волосы. На лице с правильными чертами читалась печаль, но печаль светлая, улыбчивая. Взгляд ее карих глаз остановился на Эрмин.

— Нужно возблагодарить Господа за то, что подобные заведения существуют, мадам, — заявила она строгим голосом, обращаясь к женщине по имени Вельдиния. — И относиться с сочувствием к его обитателям. Совсем невесело проводить много месяцев, а то и лет вдали от семьи и друзей. Увы, я знаю, как это бывает! В детстве у меня было легочное заболевание, меня увезли от родителей и поместили в санаторий. Это было во Франции, я родом из Шаранты. Я никогда этого не забуду. Мне, маленькой девочке, казалось, что меня все бросили. И я думала, что никогда не выйду из этого ужасного заведения. Я боялась, что умру, — персонал не слишком стеснялся в выражениях в присутствии детей. Пять лет назад у меня был рецидив. На этот раз я жила в Лак-Эдуаре. Знали бы вы, сколько душераздирающих сцен мне довелось увидеть! Отцам семейств приходилось покидать дома, супруг и детей, чтобы оказаться взаперти, без всякой надежды на выздоровление. Медицина перед туберкулезом бессильна. От него нет лекарств, но прохладный свежий воздух, отдых и правильная диета иногда заставляют болезнь на время отступить.

Эрмин услышала не все, а только основное: мешал постоянный шум. Правильная речь женщины, совершенно лишенная местного акцента, свидетельствовала о неплохом образовании.

— Почему вы направляетесь в Квебек, мадам? — вежливо спросила Эрмин. — Моя мать приехала из Бельгии, ей тогда было двадцать.

— Элементарное стечение обстоятельств, мадемуазель. Двоюродная сестра, которую я люблю, как родную, переехала в Шамбор. О, это интересная история, надо бы мне ее вам рассказать! Если быть краткой, то она написала мне в письме, что мне в Канаде непременно понравится. И оказалась права. Я стала штатным корреспондентом газеты «La Presse» в Квебеке. А я вас знаю! Новогодние праздники я провела у кузины и слышала, как вы пели в церкви, накануне Рождества. Это было великолепно! У вас исключительно красивый голос.

Столь лестное замечание заставило Вельдинию и Телесфора присмотреться к Эрмин повнимательнее. Та смутилась.

— Благодарю вас, мадам…

— Называйте меня Бадетта, — с улыбкой поправила женщина. — Да-да, Бадетта — друг всех малышей, бедняков и стариков тоже! Я люблю слушать людей, люблю, когда они поверяют мне свои воспоминания и смешные случаи из своего прошлого. Знали бы вы почему… Я буду рада продолжить этот разговор в тепле. На таком ветру не поболтаешь!

Собаки с трудом тянули тяжело груженные сани. Наконец они выехали на открытое место. На снегу виднелись отпечатки множества ног и колес. Грузовик на гусеничном ходу как раз поворачивал обратно к поселку. На фоне морозной ночи вырисовывалось большое здание с пристройкой и многочисленными окнами, большинство из которых были освещены.

Туберкулезный санаторий построили в 1904 году на некотором расстоянии от поселка, на берегу озера. Эрмин стала оглядываться по сторонам, ей не терпелось найти Шарлотту и Мукки. Она почти бегом ворвалась в холл. Там ее любезным жестом поприветствовала монахиня, вид у которой был озабоченный: наплыв путешественников нарушил привычный порядок.

— Простите, сестра, а где пассажиры поезда? — спросила Эрмин. — Я ищу девочку с грудным младенцем!

— Идите в столовую, прямо по коридору, мадам.

— Спасибо!

Эрмин не видела и не слышала ничего вокруг, даже не почувствовала приятного тепла, не заметила яркого света электрических ламп. Столовая походила на растревоженный пчелиный улей. Напрасно вторая монахиня призывала путешественников к порядку — несколько десятков человек были заняты тем, что устраивали свой багаж вдоль стен, расталкивая скамьи и стулья.

— Эрмин!

Шарлотта пыталась пробиться к ней, прижимая к себе Мукки. Эрмин опустилась на колени и обняла обоих. Мальчик надрывался сердитым криком и был весь красный.

— Думаю, он сильно проголодался, — пояснила девочка. — Одна дама хотела дать ему сладкой водички, но я отказалась. Не знаю, хорошо ли это для Мукки.

— О дорогая! Я так беспокоилась, когда мы оторвались друг от друга! Но теперь все в порядке, я с вами. Я покормлю его!

Среди пассажиров поезда было довольно много мужчин и мальчиков-подростков. Многие взрослые, обрадовавшись, что оказались в тепле с перспективой горячего ужина, достали курево. Монахиня по очереди подходила к каждому курильщику и запрещала зажигать сигареты, а если это было уже сделано, приказывала погасить немедленно.

— Подумайте о наших больных! — повторяла она с возмущением. — Нам придется кормить здесь всех, по крайней мере, самых крепких. Курить в столовой строжайшим образом запрещено!

Эрмин, прижимая исходящего криком сына к груди, подошла к двойной двери со стеклом. Испытывая настоятельную потребность где-нибудь уединиться и спокойно покормить ребенка, она вошла в помещение кухни, по всей видимости, пустое. Шарлотта последовала за старшей подругой. На огромной печи стояли не менее огромные кастрюли, распространяя аппетитный аромат тихо кипящего супа.

— Жаль, если я кому-нибудь помешаю, но делать нечего, — шепотом сказала Эрмин, усаживаясь на табурет.

Проголодавшаяся и усталая, Шарлотта рассматривала развешенную на гвоздях кухонную посуду из белой жести. Она очень испугалась, оказавшись одна в толпе чужих людей. Прерывистое дыхание девочки было тому доказательством.

— Моя дорогая крошка, мне так жаль! — сказала молодая женщина, прикладывая сына к груди. — Из-за меня ты натерпелась такого страха! Я очень корю себя за это. Моя вина, что все так получилось!

— Нет, это я виновата! — заявила Шарлотта. — Это я умоляла тебя поехать в Квебек. Я без конца говорила об этой поездке. Если бы не я, ты бы осталась в Валь-Жальбере, в тепле и покое.

— Вовсе нет, Лолотта! Не говори глупостей. Скажи, ну кто мог предвидеть, что случится авария? Посмотри лучше на Мукки — ему нет дела до нашего спора, он думает о том, как бы поскорее насытиться!

За спинами у них послышалось тихое покашливание. Потом звучный голос произнес:

— Мне жаль, мадам, но вы должны вернуться в столовую. Входить в кухню нельзя.

Ясно различимый акцент и строгие интонации показались молодой женщине на удивление знакомыми. Она подняла голову и вгляделась в морщинистое лицо третьей монахини. Поверх длинного серого платья на той был розовый полотняный передник.

— Сестра Викторианна!

— Эрмин! Ты ли это? — воскликнула пожилая дама, подходя ближе. — Господи, я и не мечтала, что увижу тебя! Да еще с таким славным карапузом на руках!