Царь царей - Уилбур Смит

его сзади, и все почернело.

•••

Пенрод проснулся в своем собственном доме. Он встал с кровати и подошел к зеркалу для бритья, которое было частью умывальника из красного дерева в углу комнаты. Утренний ветерок шевелил тонкие хлопчатобумажные занавески на окнах, и он слышал стук экипажей снаружи и крики продавцов воды. Должно быть, кто-то из слуг попытался вымыть его перед тем, как уложить в постель, потому что большая часть запекшейся крови исчезла, но его лицо все еще было в крови. В голове у него стучало, но когда он кончиками пальцев ощупал место удара, то не обнаружил ни открытой раны, ни каких-либо признаков того, что его череп треснул. Просто мне казалось, что так оно и было. Он был обнажен—вероятно, его испачканную одежду постирали или сожгли. Его свежевыглаженный мундир висел на дверце шкафа, а шпага в ножнах висела на обычном медном крючке на побеленной стене. Он открыл дверь и потребовал горячую ванну, а когда ее принесли и наполнили, со вздохом погрузился в воду, прежде чем начать вытирать остатки крови с кожи и из-под ногтей наемника. Слуга стоял у двери, перекинув через руку полотенце, готовый предоставить ему все необходимое.

- Кто привел меня домой?- Спросил Пенрод по-арабски.

Слуга смотрел прямо перед собой. - Два джентльмена: один местный, другой европеец, сэр.”

- А этот европеец был в вечернем платье? Англичанин за сорок?”

Слуга отрицательно покачал головой. - Нет, эфенди. Европеец был еще моложе.”

Пенрод вспомнил “тварь", о котором упоминала Агата, - несомненно, европеец, стоявший в дверях и отдававший приказы.

“И разве они сделали или сказали что-нибудь, чтобы объяснить это? . . Пенрод подумал о том, как он, должно быть, выглядел - без сознания, весь в крови. - “...мое положение?”

- Они сказали, что ты победил банду разбойников, эфенди, которые напали на них на улице, но один из них одолел тебя в самый момент твоей победы. Нам сказали, куда идти, чтобы забрать вашу форму и шпагу.”

“А ты действительно был там?- Пробормотал Пенрод.

Его головная боль становилась все сильнее, а глаза болели и были словно засыпаны песком. Легкий опиумный холодок. Что ж, если отец вернул Агату обратно, то, возможно, сейчас самое время бросить трубку и поискать себе какое-нибудь другое развлечение.

- Что-нибудь еще?”

- Европеец оставил для вас благодарственное письмо от своего хозяина.”

Это было бы очень интересно.

“Хорошо, я прочту его за завтраком.”

Слуга выглядел удивленным. “Вы хотите позавтракать, сэр?”

Неужели он так давно не ел обычной еды? Тогда, конечно, самое время положить трубку.

“Да, - спокойно ответил он и протянул руку за полотенцем.

•••

Письмо было интересным, но кратким. Он сообщил Пенроду, что беспорядки в опиумном доме были улажены и Пенрод больше не будет общаться с Леди Агатой. Удивительно, как снисходительно и оскорбительно герцогу удалось произнести эти несколько строк. Пенрод никогда больше не собирался встречаться с Агатой, но теперь он сомневался в правильности своего решения. Почему ей должно быть позволено вернуться к привилегиям покровительства отца? Его забавляла мысль о том, как расстроится этот учтивый джентльмен, когда узнает, что Агата вылезет из окна того дома, где он жил, если Пенрод поманит ее мизинецем. Он отдал несколько приказов и оделся, а затем взял своего коня, чтобы посетить плац, где проходили тренировки его войска. День прошел довольно приятно, и головная боль немного утихла. Последствия опиумного холода он мог скрыть без особого труда. Вечер он провел у себя в комнате с рассказом сэра Колина Кэмпбелла об индийском восстании, который уже давно собирался прочесть, и бутылкой превосходного шотландского виски. Он сделал несколько заметок на полях и крепко заснул.

•••

На следующее утро Пенрод с неподдельным удовольствием позавтракал инжиром с медом и, выпив две чашки черного кофе размером с наперсток, приготовленного на подобающий египетский манер, вышел на улицу и приготовился сесть на лошадь. Когда он брал поводья у своего слуги, хрупкая арабская девушка произнесла его имя. Он узнал ее - Акила, горничная леди Агаты. Пенрод никогда не говорил с ней напрямую; он заметил, как она нервно порхает по комнатам Агаты, всегда исчезая в тени, когда он бывал в доме, - прелестный призрак. Теперь она вся дрожала. Пенрод сначала подумал, что она пришла за деньгами. Вероятно, герцог распустил всех слуг Агаты. Она назвала ему свое имя, и он ждал неизбежной открытой ладони. После нескольких секунд молчания ему стало скучно.

“Чего же ты хочешь?”

“Они мучают мою госпожу” - торопливо сказала девушка. - Она подняла на него глаза. Пенрод заметил, что ее большие карие глаза были полны слез.

“Не говори глупостей, дитя мое.- Он начал отворачиваться, и она протянула маленькую руку, чтобы схватить его за рукав. Он поднял брови, и она убрала руку, нервно оглядывая улицу, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь, как она совершила этот нескромный поступок, прикоснувшись к мужчине.

- Нет, перестань, - прошипела она. “Они не дадут ей лекарство, АФ-юн, и теперь она больна. Она очень больна. Пожалуйста.”

“Ты можешь говорить по-арабски, моя дорогая.- Продолжал он на том же языке. - Ее отец позаботится, чтобы с ней ничего не случилось, а моя госпожа слишком любила трубку.”

Акила решительно покачала головой. “Они привезли английского доктора, но он ничего не знает об этой болезни. Двоюродный брат моего хорошего друга работает в этом доме. Моя госпожа больна и плачет. Доктор только пытается кормить ее английскими супами.”

Пенрод вспомнил яркое описание Сэмом последствий отмены опиума. Агата уже давно курила ежедневно.

“Ты должен идти” - сказал Акила. “Они не станут меня слушать. Скажи им, чтобы они дали ей лекарство, прежде чем нужда в нем убьет ее, пожалуйста, ради любви Аллаха, который все видит и все знает.”

Пенрод колебался. Его лошадь, раздраженная задержкой, заржала, и Пенрод погладил ее по широкому плечу.

“Я не могу.”

Снова эта маленькая рука метнулась вперед и схватила его, но на этот раз она не отпустила его рукав.

“Ты должен это сделать. Это твоя вина. Твоя. До того как вы привезли свою маленькую английскую девочку в город, она курила, наверное, раз или два. Она подумала, что это может вас позабавить. Потом, когда появился английский ребенок,