Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России - Игорь Шумейко

Каковому «Антихристу» и было отвечено: «Вавілонський ти кухар, Люципера секретар, Олександрійський козолуп, Великого й Малого Єгипта свинар! плюгавче! поцілуй за те оськуди нас!..»

Поскольку речь именно о русскихответах «Апокалипсису», необходима справка. И во время этих славных походов и «Писем…», и ранее и позже, козаки звались русские. «Я — русский украинец» — звучало примерно, как «Я русский сибиряк (волжанин, уралец)». И только с середины XIX века, известная группа заинтересованных лиц, финансируемая из Австро-Венгрии (из когда-то освобожденной Вены) начала раскалывать единый народ, превращая сугубо топографический, уточняющий термин «украинец» (живущий на краю) — в национальный.

Конечно, это совершенно отдельная тема, которой посвящены множество книг, в том числе и моя «10 мифов об Украине», где много примеров такого рода:

В Церкви Гроба Господня в Иерусалиме серебряная доска, антиминс. Дар с выгравированными на нем словами: «Подаянием ясновельможного его милости пана Иоанна Мазепы, российского гетмана». И ведь это Мазепа пишет не в Москву, царю Петру, а в Иерусалим, можно сказать, исповедуясь самому Господу Богу!

И как это объясняет Михаил Грушевский, «отец украинской самостийности»? Автор главной «Истории Украины», ныне украшающий собой 50-гривенную купюру? Дословно, под подписью «Мазепы, российского гетмана»— у Грушевского идет следующий комментарий: «Российского» в значении «руського», того, что теперь называется украинским…(это грушевское «теперь»— после начала этой галицайско-австрийской самостийной кампании превращения части русских в украинцев).

Так что автор сей книги имел все права занести козацкий случай — в каталог «Русских ответов Апокалипсису». Случай увековеченный к тому же на одной из лучших и самых веселых русских картин (Илья Репин, «Запорожцы пишут ответ турецкому султану»).

В «Сатирической увертюре» я уже упоминал парадоксы 1492 (7000-го от сотворения мира) года, когда вместо конца этого света, вдруг был Христофором Колумбом открыт — другой, Новый Свет (а у «открытых» индейских аборигенов начался реальный конец света — геноцид). Когда бешеными темпами, с весны по зиму 1492-го по приказу Ивана Третьего был построен Ивангород, прочно, «на века» (перефразируя Рейгана: «Есть вещи пострашнее конца света»). От наших вероучителей был усвоен важный признак конца света: захват мусульманами православного царства, и в 1453 г. турецкий султан Мухаммед II яростным штурмом взял столицу и последний город Византии — Константинополь, наш Царьград, Второй Рим. Летописцы, зафиксировав это, уверенно предрекли, что до скончания мира осталось 40 лет (40 — древняя русская единица счисления).

В работе A.B. Каравашкина и А.Л. Юрганова «Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности» (2003), описана атмосфера тех дней:

— Чем ближе был 1492 г., тем сильней накалялась атмосфера: даже обнаружение ереси («жидовствующих») в Новгороде в 1487 г. отвечало духу времени, о котором Иосиф Волоцкий сказал с огорчением: «…вси о вере пытают». Новгородские еретики мрачно намекали на исход Суда Божьего: «Только изойдут лета, и мы-де и будем надобны». Главный гонитель ереси, новгородский архиепископ Геннадий, завидуя испанской инквизиции, мечтал о расправе с инакомыслящими еще до Второго пришествия. В 1490 г. на церковном соборе еретики были осуждены и многие из них сурово наказаны. Во время одного из публичных наказаний еретиков сравнивали с воинством сатаны, который, по эсхатологическим представлениям, должен явиться незадолго до Страшного суда (…)

А далее… мир благополучно (кроме, опять же, индейцев) разойдясь с 7000 годом, стал готовиться к другим «напрягающим» датам. Но к облегчению уцелевших добавилось и некое чувство… «разочарованием» его конечно, назвать нельзя. Скажем так: «послевкусие несостоявшегося Апокалипсиса».

В пересказе (упрекавшего его за это Иосифа Волоцкого), митрополит Зосима якобы говорил: «А что то Царство Небесное? А что то второе пришествие? А что то въскресение мертвым? Ничего того несть, — умер кто ин, то умер, по та места и был».

В 1493 году архиепископ Геннадий Новгородский составил новую Пасхалию, еще на 70 лет. В пояснительной записке архиепископ Геннадий сформулировал и правила составления вечной Пасхалии, впервые вычислив «великий миротворный круг» (532-летний период с которым числа Пасхи повторяются). Но, характерная деталь: алгоритм вечной Пасхалии оставался — только как сугубая математическая абстракция. Такой психологический феномен, люди считали, что до поры, по какую рассчитана Пасха, конец света не наступит. (Вот ведь, такого-то числа апреля или мая записано — Светлое Христово Воскресение. Какой тут может быть конец света?) Но… вечнаяПасхалия широко опубликованная, запущенная в массы, могла бы быть понята как некое отрицание Апокалипсиса, а это ведь книга Нового Завета, святого апостола Иоанна Богослова. Потому она и осталась достижением математикаГеннадия Новгородского, а в церквах была распространена его 70-летняя Пасхалия.

И снова бег времени угрожающе приблизил страну к «концу времен», потому и в 1540 году будущий митрополит Макарий поручил священнику новгородского Софийского собора Агафону составить Пасхалию на тысячу лет. Т. е., по 2492 год.

Теперь Церковь, учитывая эту тонкую «апокалиптическую диалектику», заявила: «Сей круг великий миротворный индиктион конца не имать, да на то плошитися не подобает». То есть не надо быть уверенными, что до истечения этой 1000-летней Пасхалии конец светане может наступить.

Но благодаря запомнившемуся геннадиевскому 70-летнему вычислению, в сознании народа тогда отложились, как бы сегодня сказали «огненными цифрами отпечатались»— две даты: 7070 или 7077 — равно подходящие для Апокалипсиса. И грянувшая в 1565 (7073) году «Опричнина» — как раз и попала в эту «вилку», и многими современниками рассматривалась именно в этом свете.

Да, теперь речь пойдет не о святом апостоле Иоанне Богослове, а об Иоанне Грозном, повелителе, устроившем Апокалипсис в одном отдельно взятом царстве. Случай тяжелый во многих смыслах, а историографу приходится еще и иметь дело с долгой традицией то жутких разоблачений царя Ивана, то откровенной игры с ним в поддавки: и казнил-то он — ровно столько, сколько потом перечислил в своем «Синодике опальных», и Ливонскую войну начал — за выход к Балтийскому морю. Последнее, памятное по всем учебникам истории, да и сегодня сохранившееся (проверял в Википедии), особенно умиляет. Когда еще от великого его деда, Ивана Третьего у России было балтийское побережье от Ивангорода до реки Сестры, почти равное сегодняшнему российскому владению 2011 года, и даже превосходящее советский выход к Балтике до 1940 года, когда у нас не было и Ивангорода. Ливонская война этого побережья Россию как раз и лишила. Но это все отдельная история, а по русскому Апокалипсису времен Ивана Грозного я ограничусь цитатами из упоминавшейся работы A.B. Каравашкина и А.Л. Юрганова «Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности» (2003), где убедительно показывается именно эсхатологическое понимание правления Ивана Грозного. Добавлю, что Юрганов — ученик профессора Кобрина, одного из ведущих специалистов по периоду Опричнины: