Ратибор. Победа или смерть - Александр Фомичев

палатах. Правда, под усиленным надзором. И сейчас по обе стороны их сопровождал внушительный отряд городских стражей во главе со Светозаром. А теперь ещё и личные обережники Изяслава неусыпно следили за чужаками. То, что они совершили в «Хромой лошади», впечатлило всех без исключения. Поэтому за ними зорко приглядывали все, кому это было положено по службе, и даже дополнительные резервы подтянули на случай, если пришлые задумали недоброе. А вдруг это такой хитрый план, чтобы попасть к самому князю на суд и набедокурить в тереме, как в злополучной таверне или что там от неё осталось… Бредовые теории заговора Светозар придумывал одну за другой, лишь бы стянуть к охране этой опаснейшей троицы всех, кого только можно. Так что трое друзей под бдительным оком нескольких десятков пар глаз стояли теперь и безучастно слушали сухой доклад глашатая. Ратибор, правда, не удержался и зевнул пару раз, чем вызвал гневный взгляд Светозара, на который лишь иронично хмыкнул в ответ.

Когда Кособыр закончил своё выступление, из толпы бояр, купцов, советников да писарей выступил вперёд до боли знакомый нашим путникам человечек, который зло зыркнул на Мирослава, Яромира и Ратибора, после чего обратился к правителю Орёлграда и ко всем присутствующим в зале одновременно:

— А ещё эти громилы обидели меня в Мирграде! Практически надругались, можно сказать, при этом избив троих моих охранников до полусмерти!

Старый знакомый, купец Крямзий собственной персоной оказался всё же злопамятной личностью; не забыл обиды и сейчас решил, что наступило самое подходящее время вернуть должок за нанесённое ему в Мирграде оскорбление.

— Эх, а письмишко-то от Святослава, что сгорело у нас тогда на привале, похоже, пригодилось бы нам сейчас… — тихо, чтобы слышали его только Ратибор с Мирославом, прошептал Яромир.

— Обойдёмся как-нибудь, — недовольно буркнул в ответ их рыжий приятель.

Светозар же выступил вперёд и обратился к трём нашим новоиспечённым послам:

— Итак, есть ли вам чего сказать в своё оправдание, воины? Вы ведь опытные воины! И конечно, я слышал о вас, Ратибор, Яромир и Мирослав, — Светозар посмотрел на каждого из них по очереди. — Молва о вас вышла далеко за пределы Мирграда…

— А я вот ничего не слышал о тебе, пузатик, — Ратибор опять слукавил, но по-другому себя вести не умел, и плевать ему было, кто перед ним и где он находится. — И неудивительно, что не слышал! У тебя разбойники в городе гуляют, а ты в это время, поди, девах юных щупаешь да медовуху хлебаешь! Нечего сказать, хороший начальник городской стражи!

Дипломат из Ратибора вышел, прямо скажем, не очень.

Лицо Светозара вмиг стало пунцовым, он сжал кулаки и сделал шаг вперёд, в направлении молодого гиганта:

— Да я тебя…

— Довольно! — громкий повелительный окрик прокатился под сводами центрального зала. Светозар на секунду замер, после чего неохотно отступил назад, недобро щурясь под насмешливым взглядом Ратибора.

Князю Изяславу на вид можно было дать лет сорок пять — пятьдесят, не больше. Среднего роста, крепкий, жилистый, с русыми волосами и вполне заметным брюшком. Сытая, праздная жизнь оставила на нём свой след. Лицо у него было простое, с правильными чертами, но взор колючий, холодный. Он умел быть как жестоким, так и милостивым, суровым, но в то же время справедливым. Всё зависело от обстоятельств. И эти обстоятельства он сейчас небрежно вертел в руках, внимательно глядя на троих друзей, стоящих перед ним. Наконец он неспешно отдал грамоты послов неприметному слуге, что безмолвно, как из-под земли, вырос рядом с троном, и обратился, нахмурясь, к Крямзию:

— Можешь рассказать подробнее, купец, как же над тобой грязно надругались в славном Мирграде? У нас с ними вроде давно уже добрососедские отношения.

— Ну они… — Крямзий вдруг смутился. — Они втроём напали на меня в местной харчевне! Моя доблестная охрана храбро встала на мою защиту и сражалась стойко в неравном бою, но их было больше и они…

— Постой-постой, не торопись… — перебил его Изяслав. — Так их было больше или всё же только трое? Но ведь ты минуту назад сказал, что и ватажников у тебя они избили тоже троих? Получается, количество было равным в той драке?

— Ну… — Крямзий смутился ещё больше. — Не совсем… Сначала их было трое, но потом подошли их друзья…

— Что же ты брешешь, собака! — не выдержав, рыкнул на барышника Ратибор. — Да я один твоих щенков раскидал и тебя обделаться заставил…

При этих словах напряжённо стоящий и хмуро внимающий тому, что слышит, Светозар не удержался и издал короткий смешок, презрительно посмотрев на Крямзия.

— Тихо! — Изяслав осуждающе окинул спокойным взглядом взбешённого Ратибора. — Разберёмся во всём по справедливости, будьте уверены! А пока мы слушаем сторону обвинения. Вам же, воины, дадут слово в свою защиту, не сомневайтесь! — после чего опять обратился к Крямзию: — Продолжай свой рассказ, купец.

— Они напали, значит, — Крямзий взял себя в руки, немного воодушевился и принялся далее чуть более уверенно излагать свою версию событий, произошедших в Мирграде. — Избили жестоко моих телохранителей, а меня обокрали прилюдно, при этом насмехаясь надо мной и всячески издеваясь!

В ответ Ратибор презрительно сплюнул на пол зала, но Крямзий сделал вид, что не заметил этого.

— После чего велели убираться из города, пока мне не стало совсем худо! Я и поспешил, княже, уехать, ибо кто знает, что в голове у этих негодяев! И не зря боялся, как выяснилось! Посмотрите, что они сделали с Хвощом и его корчмой! Их же надо на кол посадить, они опасны для честных, добропорядочных горожан…

— Всё? — князь прямо взирал на Крямзия.

— Что всё? — не понял смутившийся под пронзительным взором Изяслава купец.

— Всё злато-то забрали, что у тебя с собой было? Ты ведь говоришь, они тебя ещё и обокрали?

— Ах да, конечно, да… Всё, что заработал на выгодной сделке, владыка! Ободрали подчистую! Привёз я туда, значит, соболей, более…

— А я слышал, что ты богачом вернулся из Мирграда, — невинно перебил торговца елейным голосом Изяслав. — И со златом в тугом кошеле, и с драгоценными мехами на навьюченных под завязку лошадках…

— Да ты что, князь! — Крямзий аж побагровел и стал вдруг похож на перезрелый помидор. — Не верь ты всему, что завистники лопочут! Наговаривают! Лишь бы лавочнику честному имя его доброе