Алиби. Искусство обмана - Павел Рубцов

class="p1">И тут до Решетникова дошло, что он действительно не видел сына.

– Он по барам тусуется, – продолжал Рудов, – сбежал от вас… мы у него только телефон отжали, и все… Ну а теперь ты сядешь. Потому что ты баран… И я устрою тебе тяжкие телесные, до пятнадцати лет…

Решетников удивился такой осведомленности:

– Ты откуда знаешь?

– Я три раза от нее отмазывался. Так что на каторгу пойдешь, черт.

– Пора работать над смягчающими… – Решетников повернулся к охраннику: – Полицию вызвали?

Тот кивнул.

– А «Скорую»?

Охранник кивнул, и вскоре все увидели, как к ресторану подъезжает полицейский автомобиль. Решетников бросил биту и поднял вверх руки.

Рудов не солгал: Саша сидел в баре со Стасей. Они пили чай и обсуждали, куда пойти вечером. Вдруг его внимание привлек репортаж из сводки новостей, которые шли по телевизору.

– …Сегодня в центре города был арестован сценарист Петр Решетников за избиение бизнесмена Рудова. Решетников сам сдался правоохранительным органам…

Саша повернулся к Стасе:

– Дай телефон. Дай. Быстро.

Стася без слов протянула ему телефон. Саша набрал номер матери.

– Алло, привет, что там с папой?

– Это кто?

– Саша. Что с папой?

– Саш, ты же в больнице! – воскликнула Ольга.

– Какой больнице?

– Тебя машина сбила!

– Мам, что ты несешь?! Что с папой?

Решетников обрадовался, когда увидел Достоевского, присевшего рядом.

– Ты не прав, – сказал Федор Михайлович, неодобрительно качнув головой.

– Я прав, – убежденно возразил Решетников. – Поначалу да, было страшно сесть, но сейчас я все обдумал. Я уже решил. Я сяду, да. Дадут лет десять, не больше. По УДО выйду через пять, и вот тогда я буду писателем.

– У тебя семья. Меня по глупости тогда…

– Ну вы же хвалили каторгу. С народом там сошлись, переродились. Вы же… «Записки из мертвого дома», мне очень нравится. Напишу вторую часть.

– Не дури, – продолжал увещевать Достоевский.

– Я принял решение. Я сяду. И стану писателем.

* * *

Через час Ольга и Саша уже сидели в комнате свиданий следственного изолятора. В отличие от жены и сына, на которых лица не было от беспокойства, Решетников выглядел каким-то умиротворенным. Он принял для себя решение, что готов сесть в тюрьму.

– У этого бизнесмена отказало ухо, не слышит, – говорила Ольга. – Это причинение тяжкого вреда здоровью. Тебе грозит до пятнадцати лет.

– Славно, – улыбнулся Решетников. – А бил я его по руке.

– Чему ты радуешься?

– Боялся, что будет средней тяжести и отделаюсь условным.

Решетников посмотрела на сына и сказал:

– Я не спал с ней.

– Я понял.

– Нужно что-то делать. – Ольга нервно крутила часы на запястье. – Тебя посадят, понимаешь?

– Конечно. Так и правильно. Наказания без преступления не бывает.

– Хочешь сына без отца оставить?

– Да какой я отец был, ты права. И муж никакой. Жалко, бестселлера не написал, так бы на роялти жили. Но придется пояса подтянуть, поститься начать.

Ольга в гневе поднялась и, громко бросив: «Идиот!» – вышла в коридор.

– А ты чего сидишь, иди, отрекись от отца.

Саша, улыбаясь, смотрел на Решетникова. Потом резко посерьезнел и сказал:

– Я влюбился, она беременна. Мне нужен отец.

– Что?!

– Зовут Стася, познакомить? Отличная девушка.

– Маме не говори.

– Ну да, говорю, папа нужен. Деньги на карточке кончились, рожать надо. Да и вообще сейчас самое время отцовским советам.

Решетников помолчал, о чем-то раздумывая.

– Счастливый финал – он самый сложный. Чтобы не получилось развесистой клюквы.

– Так какие у тебя варианты?

* * *

Даша пришла в палату Рудова. Он лежал в кровати с видом тяжелобольного. Вся верхняя часть туловища и голова у него были перебинтованы. Увидев посетительницу, он молча, но с большим интересом воззрился на нее.

– Господин Рудов, вы были клиентом нашего агентства, вы попросили придумать вам алиби, когда… сняли на видео, как вы занимаетесь сексом с девушками.

– За это уже пострадал, – обиженно ответил Рудов.

– Совершенно верно. Но это вновь всплывет, и у нас есть новые видео, тогда мы не все выложили. Вам это надо? Тем более что у Решетникова появляется мотив в вашем избиении, это ведь вы доводили его до самоубийства.

– Это недоказуемо.

– Да. Но весь этот шум… Оно вам надо? Могут появиться еще записи с несовершеннолетними девочками, да, поддельными, но оно вам надо?

Рудов задумчиво разглядывал Дашу:

– Вы его любите?

Даша без капли смущения продолжала на него смотреть в ожидании ответа.

– Я подумаю, – сказал Рудов.

И Рудов подумал. Решетникову назначили условный срок – два года и штраф в сорок тысяч рублей.

Ольга и Саша ждали его у здания суда.

– Поздравляю, – сказал Саша, протянув отцу руку.

– Я не хотел делать тебе больно, – грустно сказал Решетников.

– Я знаю. Но если ты начал врать, я понял, что я тебе дорог.

– Просто я хочу, чтобы ты был рядом и с тобой все было хорошо.

Решетников проводил глазами Ольгу, которая шла к своей машине.

– Мы теперь как жить будем? – проговорил он, ни к кому не обращаясь.

Саша ответил спокойно и рассудительно:

– Я с мамой. Она – с ним.

Проводив сына, Решетников набрал Стасю.

– Про беременность он пошутил, мы пока только хохочем и едим мороженое, – сразу сообщила она.

– Стася, не надо. Все, заканчивай.

– А что случилось?

– Думаю, не стоит так беречь его, все-таки сын, мужик. Пусть знает, что в жизни бывает больно и с этим надо жить, если не получается пережить.

Голос Стаси стал бесцветным:

– Хорошо, пусть будет плохо.

* * *

Решетников переехал в небольшой лофт, который уступил ему давний друг, надолго уехавший за границу. Там было довольно сумрачно и неуютно, но сейчас ему почему-то совсем не хотелось комфорта. Решетников сел за видавший виды стол и раскрыл ноутбук. И тут услышал за спиной голос Достоевского:

– У Раскольникова была такая каморка.

Решетников растерялся. Он был совершенно трезв и, главное, бодрствовал.

– Я разве сплю? – обернулся он к собеседнику.

Достоевский покачал головой.

– Нет. Теперь я всегда буду рядом, – сообщил он и спросил: – А чего не сел?

– Это было бы слишком эгоистично. Я больше всего в жизни хотел быть великим писателем. Да. Как и другие. Поэтому и думал пострадать, чтобы мне потом сторицей воздалось… но это эгоизм, есть люди, о которых мне надо заботиться. За которых я в ответе.

– Гений вырастает на костях своих близких.

– Значит, я не гений. И с этим мне придется жить. Я не хочу на костях. И не буду. Я не готов платить эту цену. Буду ремесленником, автором с крепкой рукой.

– Да. Вот теперь ты готов стать писателем, – сказал Достоевский.

Их разговор прервал звонок