Исповедь - Сьерра Симоне

усилия, чтобы не показать Поппи, насколько безумным я становился оттого, что порка и подчинение так сильно ее возбуждали. Но я должен был удостовериться, решить этот последний вопрос, потому что не хотел попасть в ад союзников феминисток вдобавок к другим, на которые был обречен.

Я снова ее сжал, и Поппи изо всех сил старалась не сводить с меня взгляда.

– Поппи, я… я хочу быть таким с тобой. Грубым. Властным. Но ты должна сказать мне, что ты не против этого. – Я уткнулся лицом в ее шею. – Скажи мне, что все в порядке, Поппи. Произнеси эти слова.

Боже, этот лавандовый аромат, шелковистое прикосновение ее волос к моей щеке и ощущение ее влажной киски, пульсирующей в моей руке.

– Просто… черт.

– Да, – произнесла она, ее голос был взволнованным, четким и громким. – Да, пожалуйста.

– Пожалуйста что? – Мне необходимо было убедиться. Ибо то, что я хотел сотворить с этой женщиной… Левит даже близко не подходил к описанию всех способов, которыми я хотел ее осквернить.

Я слышал улыбку в ее голосе наряду с желанием.

– Тайлер, ты именно то, чего я хочу. Используй меня. Будь груб. Оставляй отметины. – Она сделала паузу. – Пожалуйста.

Это все, что мне было нужно. Я поцеловал ее в затылок, а затем выпрямился, чтобы снова шлепнуть по попке, после чего сразу растер это место, чтобы успокоить пылающую кожу.

– Встань и повернись, – приказал я, и она сразу же подчинилась. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы кончить, потому что она выглядела так, словно была готова на все что угодно, лишь бы ее трахнули прямо сейчас, и у меня в голове было полно идей, что она могла бы сделать.

Но сначала я развязал ей запястья, поцеловав слабые бороздки, оставленные веревкой, а затем потянулся за спину и расстегнул молнию на платье. Оно упало к ногам, оставив Поппи полностью обнаженной, за исключением туфель на шпильках. С минуту я просто любовался ею: налитой упругой грудью, довольно большой, чтобы можно было сжать в ладони, и достаточно маленькой, чтобы поддерживать свою форму; ее мягким и слегка округлым животом. Ее бедрами, которые просто молили о том, чтобы в них впились пальцами. Ее гладко выбритой киской и неотразимым изгибом попки.

– Я только что поняла, что ты без своего… – Она жестом указала на свое горло.

– Выходной, – ответил я хриплым голосом. Я потянулся и схватил футболку сзади за воротник, стянув ее через голову и наслаждаясь тем, как губы Поппи приоткрылись, а рука скользнула ко рту, когда она уставилась на меня. Я расстегнул ремень, вытащил его из петель джинсов и бросил на пол. Затем скинул ботинки и снял джинсы.

Обычно я любил оставаться хотя бы частично одетым во время секса, но мне хотелось преподнести ей свою наготу в качестве подарка. И как бы эгоистично это ни выглядело, я хотел почувствовать каждый дюйм ее кожи на своей. Впервые за три года я собирался трахнуться и не желал ничего упускать.

– Подойди, – велел я, – и встань на колени.

Она так и сделала, опустившись передо мной на колени и скрестив лодыжки позади себя, дразня меня этими каблуками. Теперь ее дыхание было достаточно громким.

– Сними их, – сказал я, дернув подбородком вниз, на свои черные боксеры. Поппи нетерпеливо стянула их вниз по бедрам, и я застонал, когда мой эрегированный член наконец оказался на свободе.

Она прижалась мягкими красными губами к шелковистой коже члена.

– Позволь мне отсосать у тебя, – выдохнула она, подняв на меня глаза. – Позволь доставить тебе удовольствие.

Я провел большим пальцем по ее нижней губе, оттянув ее вниз, чтобы шире раскрыть ей рот.

– Не двигайся, – приказал я ей, а затем направил член в ее ждущий рот.

Святое дерьмо.

Мать твою, какое блаженство.

Прошло не так много времени с той субботы, но все же я забыл, что рот этой женщины был подобен воротам в рай, теплым и влажным, с этим порхающим языком, ласкающим мой возбужденный член.

Я запустил руки в ее волосы, растрепав очаровательную укладку, а затем медленно отстранился, наслаждаясь каждой секундой, пока ее губы и язык касались моей кожи. А затем я скользнул внутрь снова, на этот раз менее нежно, мой взгляд метался от ее губ к каблукам, к тому, как ее рука обводила клитор, пока я медленно трахал ее рот.

Поппи смотрела мне прямо в глаза из-под своих длинных темных ресниц, и я вспомнил о всех тех моментах, когда они чертовски отвлекали меня, и сколько раз я мечтал о том, чтобы оттрахать ее до потери сознания (а потом отшлепать ее сладкую попку за то, что она сводила меня с ума).

Я крепче вцепился ей в волосы. Мне хотелось взять ее более грубо, увидеть слезы в ее глазах, вколачиваться в нее, пока не достиг бы того момента, когда смог бы едва сдерживаться, чтобы не выстрелить ей в горло.

– Готова? – прошептал я, по-прежнему желая соблюдать осторожность и получить согласие.

А затем она раздраженно застонала, как будто злилась, что я снова спрашиваю.

– Плохой ягненок, – сказал я и с силой толкнулся ей в рот. Я слышал, как она начала давиться, когда мой ствол уткнулся в заднюю стенку ее горла, но я дал ей всего минуту, прежде чем толкнулся снова и еще раз. Я знал, что член длиннее и шире, чем у большинства мужчин, что его труднее принять, но не собирался давать ей поблажку, только если она сама об этом не попросит, особенно после ее выходки.

– Тебе нравится быть плохой? Нравится, когда я наказываю тебя?

Ей удалось кивнуть, она смотрела на меня слезящимися глазами с таким честным, не вызывающим сомнения взглядом, и я знал, что это правда.

– Ты сведешь меня с ума, – выругался я.

Она улыбнулась вокруг моего члена, и, черт возьми, я должен был быть прощен за все эти грехи, потому что сам святой Пётр не смог бы отказать себе в этой женщине. Я толкнулся в ее рот еще несколько раз, до тех пор пока не почувствовал знакомое напряжение в животе, а затем отстранился от ее губ, тяжело дыша и едва сдерживаясь, чтобы не кончить на это великолепное лицо.

Вместо этого я вытер большим пальцем потекшую от слез тушь под глазами Поппи. Слегка размазанную помаду я оставил как было.

На самом деле ее размазанная помада так и манила, чтобы я целовал, покусывал и ласкал ее рот, что я и сделал, когда поднял Поппи на ноги и повел к алтарю. Ее губы были припухшими от моего напора и в то же время такими податливыми моему поцелую, такими восхитительно мягкими. Я застонал ей в рот, когда она провела по моему языку своим, и впился в ее губы еще сильнее. Я практически обезумел и едва мог дышать из-за поцелуя этой женщины.

Я опустил ее на алтарь, но не прервал поцелуя, поглаживая ее грудь и бедра. Остановиться, черт возьми, было почти невозможно, но я достиг того момента, когда мало что еще имело значение, за исключением обладания ею, и поэтому я отстранился.

– Ложись на спину, – велел я, прервав поцелуй и придерживая ее затылок рукой, чтобы она случайно не ударилась.

Алтарь был длинным, а Поппи – невысокой женщиной, и поэтому смогла удобно устроиться, даже оставив свободное пространство. Я провел рукой по ее животу, обходя сзади и встав лицом к святилищу, как будто начинал обряд причастия. Только вместо тела и крови Христовых передо мной была распростерта Поппи Дэнфорт.

Я провел кончиком носа по ее подбородку намеренно медленно и вниз, поперек ее тела, наслаждаясь тем, с какой жаждой она выгибалась и льнула к моим прикосновениям. Она была для меня изысканным угощением – плавные изгибы и округлые очертания, – первым, таким необходимым, глотком воздуха после всплытия на поверхность воды, и мне было наплевать на все грехи, которые сейчас совершал, я собирался наслаждаться каждой минутой.

Я прикусил внутреннюю сторону ее бедра. Обвел языком каждый