Смертельный звонок - Николай Иванович Леонов

— Что, никакого?

— По сути — нет. А по писаному как раз все замечательно: все при деле, получат премии, поощрят путевочкой-другой. И главное, никто ни в чем не обвинит, все же по инструкции.

— Но тебя этот вариант не устроил?

— Конечно, нет. Пустая трата жизненной энергии, а ее экономить надо.

…Зубков, пусть и хам, и темнила, характер имел покладистый и необидчивый: будучи «спущенным с поводка», то есть отцепленным от батареи, без лишних охов и упреков немедленно подтвердил свой заказец.

— Все, оплатил, ждем координат.

Крячко якобы мимоходом поинтересовался:

— И откуда же у наших участковых столько-то биткоинов?..

Зубков, не моргнув, заявил, что по природе бережлив и с детства откладывает помаленьку, каждый день.

— Ладно, ладно. Что у тебя там с твоим поставщиком? — торопил Лев Иванович. — Ответил? Обозначил? Время идет, у вас же почты не до ночи работают.

— Нет. А вот, вот оно, — участковый аж пальцами прищелкнул, — отлично! Почта в Круглино, тут, неподалеку.

— А чем отлично?

— Народу мало, безопасно и не пропустим. Едем, едем скорее!

Выяснилось, что навигатор в районе Мокши тормозит нещадно, поэтому Станислав следовал указаниям Зубкова:

— Прямо по шоссе в сторону области, вверх на мост через канал, на бетонку и второй светофор направо… о как, снова пробка, маршрутки не ходят.

Навстречу никто не ехал. Специально обученные улыбчивые таджики в рабочих жилетах с жезлами бойко организовали реверсивное движение. Поэтому на каждой остановке, расположенной на бетонке, было полным-полно народу — местных и дачников, прибывших на близлежащие станции. Они смирно стояли, безропотно поджидая, когда наконец «подадут» кареты, и, когда транспорт прибывал, моментально потеряв человеческий образ, штурмовали двери.

— Нет, когда народу поменьше, все выстраиваются в очереди, — почему-то смутившись, пояснил Зубков, — а так… вот.

Наконец миновали отрезок бетонки, свернули на упомянутом втором светофоре, съехали на дорогу, которая шла обратно к Москве, и при этом на ней не было ни машин, ни людей. Зубков продолжал объяснять:

— Тут всегда немного машин, потому как тупик. Дорога идет вдоль канала и упирается в водохранилище. Отсюда только здесь можно выехать — или бросить машину у моста через шлюз.

— Замолчи, слышать не могу, — искренне попросил Крячко, которого невольно передернуло, — как представлю, что шляются всякие туда-сюда над стратегическим объектом, аж зубы сводит.

— Хорошо. — Сергей вежливо замолчал и подал голос лишь тогда, когда на обочине материализовался одинокий путник. Услышав машину, он, не поворачиваясь, поднял руку, голосуя.

— Это знакомый. Подвезем, Станислав Васильевич?

Крячко сбавил скорость. Здоровенный старик, одетый по-походному, в высоких резиновых сапогах. За прямой, как у офицера, спиной — рюкзак, на плече — продолговатый, довольно длинный брезентовый чехол.

— Здорово, мужики, спасибо, что подцепили. — Устроившись сзади, рядом с Гуровым, он обстоятельно, по очереди протянул каждому лопатообразную ладонь. — Андрей Маркович, очень приятно.

Зубкова поприветствовал особо:

— Здоров, Серега, как сам?

— Помаленьку.

— Говорили, что посадили тебя, а ты вот катаешься.

— Бывает, — не стал спорить Зубков.

— Да, — согласился старик, — иной раз случается.

И замолчал.

Это был явно не дедуля, отправляющийся по грибы, — на это указывало как минимум отсутствие лукошка и облачение. Никаких вытянутых свитеров, тело- и душегреек — он одет в отличный, дорогой походный костюм со множеством карманов, сапоги не обычные, резиновые, стариковские, а современные, фирменные. И на охотника не походит, чехол не оружейный. В нем, судя по очертаниям, то ли лопата, то ли мотокоса.

Очки на носу тоже не стариковские, легкие, недешевые, борода ухоженная, волосок к волоску. И физиономия — хитрющая донельзя. Походит не на благодушного пенсионера, а на бойкого геолога или туриста-выживальщика. Руки к тому же лопатами, в складках кожи темным-темно, под коротко остриженными ногтями — неистребимая черная кайма. Когда он поворачивался по-медвежьи, устраиваясь на сиденье, в рюкзаке отчетливо звякало — уж наверняка не консервы.

«Нет, не турист, это, надо думать, один из мокшанских копателей, — понял Гуров, — к гадалке не ходи. И «мотокоса» — наверняка металлоискатель».

Старик попросил Крячко:

— Меня вот на том повороте, где вывеска: «Четвертый участок».

Зубков спросил, изображая равнодушие:

— Потом-то куда, дядя Андрей? Можем подбросить.

— Не, я напрямки, через лес, мне на почту.

— На почту, — повторил Сергей, подняв руку, чтобы почесать затылок, но покосился на Гурова и не стал, — а! За пенсией?

Старик Маркович хохотнул:

— Ну и кто тут старый пень — я или ты? Пластик у меня. Нет, Спиридон попросил занести… да, командир, вот тут.

Крячко причалил к дорожному указателю «Четвертый участок». Ни остановки, ни тротуара, ни малейшего признака жилищ не было тут — только шоссе, лес и торчит этот столб с табличкой. Старик, вежливо поблагодарив, попрощался и встал на обочине, очевидно, ожидая, пока они уедут.

— Валим, — вполголоса скомандовал Гуров. И, когда старика уже не стало видно, спросил: — Ну, что? Оправдался расчет?

— А вот оправдался, более чем, — кивнул Сергей, довольно мрачно, — видите, Лев Иванович, как у нас все просто, незамысловато. Давайте вернемся, он ключ от абонентского ящика наверняка уже присобачил на указателе. А потом через лес пойдет в Круглино, разминемся.

Развернувшись, доехали обратно, Сергей вылез, обшарил с тылу указатель, извлек и показал ключ.

— Теперь можно и на почту, как раз успеем.

Некоторое время ехали молча, и Станислав, на кипящее состояние которого указывала скорость машины — тащились еле-еле, — наконец не выдержал:

— А Марковича как, на обратной дороге захватим? Или попрет старый хрыч через шлюз, за ноги вас всех…

И грязно выругался.

Сергей промямлил:

— Да нет, можно перехватить до, но только это…

— Что, местный неприкасаемый? — сочувственно подбодрил Лев Иванович.

— Типа того, — признался Зубков, — председатель клуба краеведов, руководитель поискового отряда «Рубеж славы», почетный горожанин… Всем известно, что Маркович в копах ищет лишь награды, амуницию, документы. У него одних благодарностей на несколько томов, его заботами не менее полка имен восстановлено. Но, конечно, если вы настаиваете…

— Участковый! Что квашню-то мнешь, как баба? — рявкнул Крячко. — И без твоих соплей ясно, что вслепую старикана гоняют.

Гуров делано-сочувственно подначил:

— А на почте-то, поди, своя баба сидит, которая его в упор не признает, если чужой кто спросит? И видеокамер, само собой, нет… Станислав! Ты бы скорость прибавил, не поспеем.

И Зубкову задал более насущный вопрос:

— А кто такой Спиридон?

— С этим проще, — отозвался Сергей, — этот-то точно никуда не денется.

Глядя на его посветлевшее, разгладившееся чело, Гуров еле сдержал улыбку: «Смотри-ка, быстро отошел от открытия, а ведь, казалось бы, как непросто смириться с мыслью о том, дед-краевед Маркович бомбы разносит по почтам. Но, между прочим, расчет-то оказался верный…»

Точно услышав его мысли, Зубков констатировал:

— А все-таки, господа полковники, мы все правильно сделали!

— Мы, — уже заметно остыв, проворчал Крячко, но скорость