Спасительная любовь - Карла Кэссиди

– О, Алекс, проблема не в тебе. Она всегда была во мне. – Ее глаза затуманились. – Ты прав. Некоторые раны зажили не так хорошо, как бы мне хотелось. Я думала, что смогу стать нормальной. Когда я влюбилась в тебя, думала, выйду замуж, рожу детей и навсегда забуду о своем детстве. Однако я подпорченный товар, Алекс. Я никогда не смогла бы дать тебе то, чего ты заслуживаешь.

– Ты ошибаешься. Мне не нужен никто, кроме тебя. Если ты считаешь, что я не смогу принять тебя такой, какая ты есть, значит, ты просто не доверяешь мне. – Александр наклонился вперед, сердце болело от чувств, которые преследовали его с той минуты, когда она ушла.

Джоржина закрыла глаза, будто хотела отгородиться от всего, что он мог сказать.

– Я сделала то, что считала правильным, хотела для тебя самого лучшего. Это не я и никогда не буду я.

– Ты любила меня, когда уходила? – Боль в сердце делалась невыносимой. – Джоржина, открой глаза и посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь отвечать.

Она открыла глаза, и их зеленая глубина наполнилась болью.

– Да, любила тебя, когда уходила. Я и ушла потому, что сильно любила тебя. – Она снова запустила руку в волосы.

– Когда ты столкнулся с последствиями дела Гилмер, стал мучиться от кошмаров, я видела, как ты страдаешь, но не знала, что сказать. Не нашлось слов, чтобы тебя утешить. Тогда я поняла, что не гожусь для тебя. И никогда не буду годиться.

Александр больше не мог этого вынести. Он должен прикоснуться к ней, обнять ее. Вскочив со стула, он подошел к ней и положил руку ей на плечо. Джоржина съежилась, будто хотела защититься от нападения, которое могло причинить боль.

– Джоржина, – нежно прошептал он. Слезы по ее щекам потекли быстрее. – Милая, я хочу только одного: чтобы ты просто была здесь. Когда меня мучили кошмары, я поворачивался в постели, и ты всегда обнимала меня. Мне были не нужны слова. Я просто должен был знать, что ты рядом. Вот и все.

Он взял ее за руку и с облегчением вздохнул, когда она упала в его объятия. Заплакала. Каждую ее слезинку он ценил, как драгоценность, зная, как редко она позволяла себе подобную слабость. И еще он понимал, это продлится недолго. Скоро Джоржина возьмет себя в руки и снова станет сильной, упрямой и независимой. А пока ему просто хотелось обнимать ее, давая возможность справиться со своей болью.

– Я никогда не переставал любить тебя, Джоржина. Я пытался, не хотел любить тебя, но ничего не мог с этим поделать. Не было ни дня после развода, чтобы я не хотел вернуть тебя.

Джоржина перестала плакать, но не отстранилась. Алекс чувствовал, как ее сердце бьется ему в грудь. Как и должно быть. Всегда.

– Вернись ко мне, Джоржина. Стань снова моей женой, моей любовницей, моим другом. С тех пор, как ты ушла, у меня все плохо. – Никогда в жизни он не обнажал душу до такой степени, не был столь уязвим.

Она подняла голову и посмотрела на него:

– Алекс, я…

И не договорила. В дверь громко постучали. Они замерли и разжали руки.

Александр посмотрел на часы. Почти десять. Кто это в такой час?

– Сейчас вернусь. Мы не закончили.

Она выдохнула и кивнула.

Не зная, кого и чего ожидать, он достал пистолет.

Однако, посмотрев в глазок и увидев, кто там, искренне удивился, убрал пистолет и распахнул дверь.

– Что случилось?

Прежде чем он успел произнести следующее слово, в верхнюю часть спины впилось острое жало. Александр поднял руку и нащупал дротик.

И в тот же миг мышцы сковала слабость. Он попытался удержать равновесие, но ноги превратились в желе, а голову окутала густая ватная пелена.

Джоржина в опасности.

С этой мыслью Алекс рухнул на землю и потерял сознание.

– Алекс? – крикнула из кухни Джоржина, видя, что он не возвращается. С кем он мог так долго разговаривать, почему они не заходят в дом? – Алекс, все в порядке?

Она замерла, увидев в гостиной человека в маске, и, прежде чем успела достать пистолет, в грудь вонзился дротик.

Джоржина удивленно посмотрела на него, пытаясь вынуть пистолет из кобуры, но не хватало сил. Она хотела заговорить, но не могла. Человек стоял и смотрел на нее, в прорезях маски поблескивали голубые глаза.

– Не надо сопротивляться, Джоржина. Это наркотик, ты ничего не сможешь сделать.

Голос показался ей смутно знакомым, но мозг отказывался опознать его. Она быстро погружалась в темноту и в конце концов впала в забытье.

Ей снилось, что она маленькая, отец снова запер ее в туалете, потому что она плохая девочка. Джоржина не понимала, что она сделала не так, за что ее наказывают. Он просто посмотрел на нее и рассердился.

Она никогда не знала, сколько ее продержат взаперти, и терпеть не могла выходные, когда случалось всю субботу и воскресенье провести в этой маленькой темной каморке. Сестры стучали в дверь, звали ее по имени и смеялись, только усугубляя страдания.

«Ничтожество, кусок дерьма, лишний рот!» – снова и снова выкрикивали они, показывая ей, какая она плохая.

Потом Джоржина увидела себя взрослой рядом с Алексом. Из темной глубины наркотического сна ее сердце с криком рвалось к нему.

Он жив или мертв? Вопрос неверным туманом кружился в голове, но она не могла сосредоточиться, потому что сознание снова наполнили жуткие видения.

Она не знала, сколько времени провела в беспамятстве. Постепенно приходя в себя, Джоржина почувствовала, что лежит на тонком матрасе. Она еще несколько минут не открывала глаза, прислушиваясь к звукам.

Шепот.

Кто она, ребенок? Это сестры шепчутся, снова издеваясь над ней? Нет, не то. Наконец она вспомнила гостиную в доме Алекса и человека в маске.

Боб утащил ее в свое логово.

Она открыла глаза и увидела, что лежит на нижней полке камеры, похожей на тюремную. Не двигаясь, попыталась осмотреться.

Раковина, туалет, лейка душа. Вокруг туалета шторка, которую можно задернуть, обеспечив себе некое подобие благопристойного уединения.

Джоржина снова закрыла глаза, сердце колотилось от страха, голова болела от остаточного действия наркотика.

Почему Алекс открыл дверь человеку в лыжной маске? Что с ним? Он тоже получил дозу наркотика или Боб его убил?

Нет, не может быть, чтобы Алекс умер. Она наотрез отказывалась верить в это. Он должен жить, должен найти ее. Но как? Как опергруппе отыскать ее, если у них нет ни одной зацепки?

Голубые глаза. Она помнила только это. Какие глаза у Джэкса? У Роджера? Господи, помоги. Она ничего не могла вспомнить.

– Джоржина, ты очнулась?